Сверху немного воды, оливкового масла, пару щепоток соли, черного перца. Тушу на маленьком огне сорок минут.
Прохожу мимо белого дома с синими лестницами. Отец с маленьким сыном смотрят футбольный матч. Старший заботливо накрывает ноги малыша желтым пледом (комары ведь), и тот, положив голову на отцовский живот, сонно затихает.
Я не соблюдаю посты, не молюсь, но вижу, как много развелось лжеучителей, которые любуются собою в своей “миссии”, а потерянные, обездоленные ими восхищаются. Я испытываю ненависть к тем, кто бросает камни в животных, а потом совершает намаз, да еще и называет тех, кто другой, заблудшими душами. Разве истинная вера не безмолвна?..
Осознать, что проблема существует, увидеть, откуда она прорастает, и понять, что она не вечна, – вот путь к принятию.
В современном мире традиционный образ матери особенно важен. Внутри людей хаоса стало больше, многие утратили привычные ориентиры и теперь ищут что-то стабильное, прошедшее испытание, так сказать, вечностью. Образы Всевышнего и матери – две святыни в жизни, которые могут стать источником силы.
Он улыбнулся, взял лист бумаги, смял его, потом разгладил и ответил: «Все тревоги, сомнения, дискомфорт – знак того, что ты находишься не в своей колее. Как только попадешь в свою, полегчает».
«Все проходит, остается только любовь. Это великое чувство – как корень могучего платана, который переживает сотни листопадов, ураганов, морозов, но своей природы не теряет.
Перед нами гора Постижения, накрытая летним покрывалом зелени и издалека похожая на хохолок попугая.
«Все это, друг, звучит как-то странно. По-моему, мы приходим сюда абсолютно целыми и не для того, чтобы отрабатывать. Мы здесь, чтобы любить, несмотря на все сложности и болезни. Любовь – лучший союзник, лекарь. Болезнь научила меня любить не только себя и “своих” людей. Я полюбил противоречия, странности окружающего мира, с которыми раньше почему-то воевал. И, представляешь, количество приступов уменьшилось».
Не стал никому ничего рассказывать, отменил все проекты. Уехал. Поддерживаю связь только с лечащим врачом. С Дуйгу расстался. Ей всего двадцать два, вся жизнь впереди, не хочу быть обузой.
Нури называет эти дни «когда душа болеет»: «Их надо переживать, даже если они станут неделями, месяцами». В такие времена нужно просто быть. Не подавлять, не играть, не идти, не двигаться вообще. Просто быть. Дышать. Ждать дня, когда почувствуешь, что воздух, который вдыхаешь, вдруг наполнился свежестью весны и ароматом маминого пирога с одной из тех картинок, с которой ткань просто-напросто сползла под тяжестью пыли.
«Ты непременно построишь дом, который станет отражением твоего внутреннего дома. А еще встретишь “своего” человека. В нем узнаешь, найдешь все города, горы, сады, моря мира. И тогда твой поиск превратится в тихое наслаждение теплом дома и любимых людей».
Нури закатывает банки, переворачивает вниз крышками и, укутав пледом, оставляет остывать.
Саму и ее муж Орхан открыли в городе центр развития для детей-аутистов. Пока на восемнадцать человек: на больше нет возможности. Им помогают три педагога и ученицы старших классов медресе.
Она улыбается и говорит, что теперь называет себя – Ариэль. Cпустя секунду сурово добавляет: «Это в честь Русалочки, а не стирального порошка».
* * *
У счастья нет стандартов и категорий. Его достойны все, но не все по-настоящему понимают.
Выходя из магазина, вспоминаю, как Сона покупала для сада саженцы, которые выделялись своей слабостью, у которых были не такие сочные и зеленые листья, как у остальных.
Значит, в разы уменьшались их шансы обрести дом и теплые руки. «Финик, всем нужен дом».
Два года назад она уехала из Баку. Долго не могла оторваться от привычного, насиженного места. Много месяцев была не в состоянии прекратить отношения, в которых вроде бы четко слышно друг друга, но нет руки в руке. Это когда идешь одной дорогой, в одном темпе, близко, но без прикосновений. Один руку протягивает, другой свою прячет в карман.
* * *
– «Сколько еще ты будешь стучаться в открытую дверь?» Как ты понимаешь эти слова Руми?
– Точно сказать не могу, Гонча. Мысли сумбурные.
– А если не точно?
– Посвяти свою жизнь главному – любви…
– Интересно. Значит, внутри тебя сейчас все об этом. А я вижу в них другое.
– Что?
– Мы сами ставим себе преграды. Даже когда их нет.
– Да, Гонча, мы строим стены, а потом сами же их разрушаем. Знаешь, для чего?
–..?
– Чтобы прийти к тому, что из камней нужно строить не стены, а ступени. Чтобы подняться выше и перестать тащить за собой мешки с прошлым.
* * *
За окном автобуса – пустынная желтизна с чистым небом. Вчерашний хазри загнал облака выше видимого. В этой картине вижу освобождение. От всего, что надумал, но оставил на полуслове. Если ты подумал, но не сделал, – это пустота. Надо набраться смелости и нырнуть с головой. Дна всего моря все равно не узнаешь.
* * *
Под моими ботинками что-то хрустит. Присматриваюсь. По деревянному полу домика рассыпаны блестящие кристаллы соли. Повсюду. Будто кто-то намеренно усыпал ими комнату.
Оборачиваюсь на хриплый голос. У входной двери стоит высокий мужчина. Лысый. Только густые седые брови и борода. Протягивает мне широкую ладонь с горстью кориандра.
Просидев несколько часов в тишине с Лиманом, я ощущаю вкус абсолютного начала. Полного присутствия в текущем. Когда отдаляешься от прошлого и будущего, всем собой проживая настоящее. Когда можешь начать все сначала, не раскраивая то, что было, не раскрашивая то, что будет.
– «Путник, если ты идешь верною дорогой… Будет верный друг тебе в том пути подмогой».
* * *
– Ты сюда убежал? От кого?
– Когда ехал сюда, я действительно бежал. Не от людей и мира. От себя бежал. Вот кто меня здорово пугал.
– Как можно себя бояться, Лиман?
– Когда понимаешь, что ты сам себе и святой, и дьявол, и трусишь быть тем, кем являешься на самом деле, – вот тогда и приходит страх. Но он полезен. Потому что ведет к изменениям, исцелению. Становишься со страхами лицом к лицу – преодолевай или сдайся! Все что угодно, только не борись. Бесполезное дело.
– Но ты ведь поборол себя ненастоящего?
– Я с ним познакомился и… разошелся. Это как сойти с автобуса, на который сел ошибочно, в спешке. Какое-то время едешь себе спокойно, потом понимаешь, что маршрут-то не твой, тебе не в ту сторону. Выходишь на остановке, стоишь на незнакомой улице, ругаешь себя за невнимательность, как вдруг, оглянувшись, знакомишься с новым местом. И оно раскрывает в тебе нечто важное. Или как минимум понимаешь красоту и ценность пути к своему истинному дому, на который жаловался…
– Простил себя за это?
– Пришлось. Иначе никак: каждое обвинение – разрушение себя. Давно известно: мы приходим в этот мир учиться. Тут нет отличников и двоечников, но есть хорошисты. Когда знакомишься с их опытом, понимаешь, что можно стать лучше.
– Для чего и для кого? Я вот не хочу ни с кем соревноваться, кому-то что-то доказывать…
– И не надо.