Костя даже расстроился. Выхватил Димку из кровати, посадил себе на колени, стал утешать:
- Купим маме шубу, сынок, обязательно купим! Тогда за маму заступился сын, а в другой раз - за папу.
Светлана готовила ужин, а за Димкой приглядывать должен был Костя. Вошла в комнату, а они оба - и отец и сын - лежат на диване в совершенно одинаковых позах, каждый на правом боку, у каждого маленькая ладушонка под щекой. Вот-вот заснут оба каменным сном, без всякого ужина.
- Костя, неужели не мог поиграть с ним полчаса, занять чем-нибудь?
Костя сел, зевнул.
- Так мы же играем, Светланка!
Димок поддержал:
- Мы играем в спальный вагон!
И совестно стало, что рассердилась на Костю. Встает рано, не высыпается, вот и придумал хитрую игру - в спальный вагон! А уж при Димке-то сердиться никак нельзя. Может, он слов и не поймет - почувствует, каким тоном сказано.
Вообще взрослые люди иногда ведут себя так, будто маленькие дети - глухие и слепые, заняты своими игрушками и ничего кругом не видят и не слышат.
Боря Бобров как-то заявил Димке:
- Мама от папы уйдет.
Оба мальчика сидели на полу и строили из кубиков однобокую башню.
- Гулять? - предположил Димка.
- Уйдет, - с твердостью повторил Боря. - От идиота, от пьяницы такого.
- Иди-ота! - с удовольствием повторил Димка незнакомое слово.
- Не надо, Димочка, так говорить.
Борькин отец сидел тут же и хохотал, откинувшись на спинку дивана. Тоня - рядом с ним.
- А ну пойди сюда, Борис! - Он взял Борю на руки. - А ну-ка, скажи: "Мама, ты дура!"
Борис, переползая к матери на колени, сияющий, произнес:
- Мама, ты дуя!
Дорога, по которой идешь в первый раз, всегда кажется более длинной и трудной. Второй раз идти легче. И даже как будто быстрее идешь.
Все как-то быстрее и проще. И даже меньше хлопот, меньше приготовлений. Почти все Димкины вещи сохранились.
Кое-что все-таки приходится прикупать.
Костя беспокоится:
- Слишком резво бегаешь, Светлана! Если что нужно, ты скажи, я куплю.
- Бегать не бегаю, а ходить мне полезно.
- Не по магазинам же! Сегодня уж, во всяком случае, никуда не выходи, скользко ужасно.
Кончается зима, мороз и солнце работают в две смены: солнышко - днем, мороз - ночью. Длинные сосульки заглядывают в окно, истекают веселыми слезами. Димка сидит в кресле, посапывая от усердия, напяливает вязаную шапочку на плюшевого медвежонка. И кажется, что он ничего не видит и не слышит.
Светлана подошла, присела на ручку кресла.
Димка обернулся тревожно:
- Мама, можно упасть!
Встал, показал на свое место:
- Сядь сюда, мама!
Не успокоился, пока Светлана не села. Тогда взобрался к ней на колени.
- Спасибо, сынок! Костя, ты видел? Костя, он мне место уступил! Ты видел?
Костя произнес длинную фразу по-немецки, вернее, несколько коротких, наспех собранных фраз. От неожиданности даже не все поняла. Мол, не порти мне сына, не восхищайся при нем самыми естественными его действиями.
Вспомнил, кстати, как читал в детской газете или журнале, в отделе "Письма читателей" или что-то в этом роде. Писали две пионерки или два пионера, как они, идя в школу, перевели через улицу слепого. Когда об этом узнала вожатая, она пионеров похвалила и рассказала всему классу об их благородном поступке.
- Костя, да ведь ему два с половиной года только! Слушай, ты хоть по-немецки вырази свое восхищение!
- О, ja! - сказал Костя. - Wunderschön! Wunderkind!
XXVII
В одной руке щетка, купленная на базаре, в другой - авоська, набитая всякой всячиной. Прежде бывало так: несешь портфель и авоську. Теперь носить приходится только хозяйственные предметы. А рук все равно не хватает. Уже перед самым домом Светлана не выдержала и купила у старушки на углу букетик желтых баранчиков - у них такой весенний, праздничный вид!
Идти стало совсем неудобно. Букет Светлана взяла в левую руку, вместе со щеткой, разделив их указательным пальцем, чтобы не смялись цветы. А для сумочки рук уже не хватило, пришлось сунуть ее под мышку.
Трудновато было открывать парадную дверь… но справилась, ничего не уронила. Медленно стала подниматься по лестнице. Как приятно будет сейчас выложить все покупки, поставить в воду цветы, сесть на диван и отдохнуть!
Кто-то вошел в парадную дверь. Мужские шаги. Светлана со всем своим хозяйством отодвинулась к перилам, чтобы он мог пройти. Но он не обогнал ее, он подошел вплотную… слишком быстро и слишком близко подошел.
Светлана обернулась. Перед ней стоял высокий и худой подросток. Раньше чем она успела удивиться, или испугаться, или даже просто подумать что-нибудь, он ухватился обеими руками за ее сумочку и рванул к себе.
Первое инстинктивное движение было - сопротивляться. И сейчас же привычная мысль - надо беречь себя. Он может толкнуть.
И еще подумала - знакомы эти руки: худые, узкие в запястье, широкие в кисти. Но те, знакомые, были меньше - или больше? - этих рук. Как раз в то мгновение, когда Светлана выпустила сумочку - или парень вырвал ее? - он поднял голову, и они узнали друг друга.
В глазах Володи Шибаева был ужас, и на лице Светланы тоже. Он повернулся и бросился бежать. Упала щетка, рассыпались цветы, авоська осела на ступеньках, как оседает на кухонном столе круглый ком теста. Светлана быстро спустилась с лестницы, вышла во двор. Володя Шибаев бежал прямо к воротам, другого выхода не было, кругом заборы. И казалось, что он бежит не торопясь.
В ворота вошли люди. Володя по-мышиному заметался вдоль высокой стены забора.
Мышь, на которую выпустили кота, кажется очень заметной именно потому, что двигается и что-то есть обреченное в суетливой медленности ее движений.
Идущие от ворот приостановились - это был Егор Иванович и его жена. Они удивленно смотрели на Светлану и на Володину суету. Видимо, заподозрив неладное, Егор Иванович крикнул:
- Эй, парень, стой! - и бросился к Володе. Светлана с ужасом подумала:
"Сейчас его поймают!.."
Володя подпрыгнул, подтянулся на руках и, перемахнув через забор, исчез в соседнем саду.
- Украл он что-нибудь у вас? - спросил Егор Иванович, подбегая.
- Сумку из рук вырвал.
- Эх! Вы бы крикнули - я бы его перехватил. А теперь… - Он тоже сделал попытку перелезть через забор, но оказался для этого слишком грузен. - Ищи ветра в поле! В сумке-то что было? Денег много?
- Да вот, разменяла сто рублей, щетку купила, картошку… Главное, паспорт был… и фотографии… Но главное-то, конечно, не в этом, - непонятно докончила она.
- Вы бы его хоть щеткой ударили! - сказала жена Егора Ивановича, поднимая брошенную на лестнице щетку.
Егор Иванович понес Светланину авоську. Светлана грустно собирала разбросанные на ступеньках желтые баранчики - они такие весенние, молодые, жалко, если затопчут их.
- А по-моему, так ты даже обязана в милицию заявить!
- Костя, я уже сказала, что не хочу.
- Ну, тогда родителям.
- Ты ведь знаешь, какой у него отец. Я тебе рассказывала.
- Так что же ты думаешь делать? Украл - пускай ворует дальше?
В дверь постучала Варвара Андреевна.
- Светлана, тебя какой-то мальчуган спрашивает.
Волнуясь, Светлана вышла в переднюю. Костя тоже шагнул к дверям, она остановила его:
- Не ходи.
На площадке лестницы стоял мальчик, неожиданно маленький, лет шести, не больше. Обеими руками он держал пакет, тщательно перевязанный тонкой веревочкой.
- Вы Светлана Александровна? - деловито осведомился он.
Где-то она уже видела эти темные глаза и щеки, похожие на две половинки яблока.
- Да, это я.
- Вот. Вам.
Он сунул ей в руки пакет и не сбежал даже, а как-то ссыпался с лестницы.
- Что такое? - спросил Костя, когда она вернулась в переднюю.
- Думаю, что это моя сумка.
Светлана разорвала оберточную бумагу.
- Вот видишь! Я знала, знала, что он вернет!
- Деньги-то целы? Сосчитай.
- Не буду считать. Без денег он не вернул бы сумку.
- Бывает, что возвращают только документы. Сосчитай все-таки.
- Точно-то я не помню… кажется, все. Вот видишь, и паспорт, и фотографии… твоя и Димкина… Мне так досадно было… Костя, вот видишь!
Ему было жалко омрачать ее торжество, но все-таки не удержался, сказал:
- Благородный разбойник. Своих не грабит. Светлана, а если бы он не узнал тебя или это была бы незнакомая женщина, думаешь, вернул бы?
- Костя, не будь циником.
- Никакой я не циник. Просто ты считаешь, что теперь все в порядке, а я этого не считаю.
Нет, Светлана не считала, что теперь все в порядке. Весь день она ни о чем другом не могла думать. Она не сомневалась, что сумку Володя вернет. Но что заставило его это сделать? Боязнь ответственности? Своеобразная воровская этика? Уважение к бывшей своей учительнице?
И еще другой вопрос, гораздо более страшный: что заставило Володю украсть? Она не могла не согласиться с Костей, когда он говорил:
- Мальчик в четырнадцать лет не может своим умом, без подсказки, дойти до грабежа. Это значит, что он попал, как говорится, "в дурную компанию". Оставить все как есть - значит оставить его в этой компании.
Костя настаивал, чтобы все-таки заявить в милицию.
- Ведь его же спасти. Или давай в школу схожу, если тебе самой туда идти не хочется.
- Нет, нет!
Они легли спать, так ни до чего не договорившись.
Ночью проснулся Димка, теплый и сонный сделал свое маленькое дело. Светлана положила его опять в кроватку, на правый бочок. Посидела около него, задумавшись. Костя шевельнулся на диване, спросил:
- Спит?
- Спит.
Костя приподнялся на локте.
- Светланка, помнишь, ты рассказывала, что у него бабушка очень хорошая… Может быть, к ней?
Хотя он не назвал Володю, а говорили перед этим о Димке, Светлана сразу поняла, о какой бабушке идет речь.
- Костя! - сказала она. - Ты гений! Утром отправлю Димку гулять и поеду к Володиной бабушке.
- Одна никуда не поедешь. Вечером пойдем вместе.
Маленький домик в три окна. Стены оштукатурены заново. Да и внутри какие-то перемены. Нет тюлевых занавесок, не видно плюща и розовых бегоний.
У крыльца - женщина с маленьким ребенком на руках.
- Вы не знаете, Мария Николаевна дома?
- Мария Николаевна? Здесь нет такой.
- Шибаева.
Та удивленно пожала плечами.
- Может быть, ты забыла номер дома? - спросил Костя.
- Да нет же. Ведь я бывала здесь.
Старичок, копавший грядки в соседнем дворе, подошел к невысокой изгороди:
- Вы кого ищете? Марию Николаевну? Так ведь она еще прошлой зимой умерла.
На обратном пути к остановке автобуса Костя вел Светлану под руку и участливо молчал. За домами и огородами - отлогий спуск к реке… А за рекой - лес, чуть припудренный зеленым сверху. На опушке цветет верба, пушистая и золотая. Думали, от Марии Николаевны пойти немного погулять, веток набрать, первых весенних цветов. Теперь об этом даже не вспомнилось.
Между вскопанными грядами и асфальтом тротуара, вдоль невысоких изгородей вылезает нежная молодая крапива. Такую срывают голыми руками и кладут в суп… Жестокой и колючей она станет потом.
Крапива и есть крапива, ничего другого из нее получиться не может. Но почему посадят на грядке хорошее, а вырастают сорняки? Ветром занесло семена? Остались в земле какие-нибудь старые корневища и дали всходы? Или сам хозяин виноват: недоглядел, не позаботился, не потрудился вовремя прополоть…
Подошел автобус, совсем пустой. Костя подсадил: трудновато уже стало взбираться на высокую подножку. Собственно, и ездить в автобусах уже не следовало бы.
- Придется завтра сходить к Володе домой, - сказала Светлана.
- Вместе пойдем, - сказал Костя.
- Нет, к нему я одна. С тобой прийти - только напугать его. К тому же я пойду днем, когда отца и матери нет.
- Ну уж одну-то я тебя не пущу!
- Не пускать можешь Димку, да и то с моего ведома, а я…
- А ты - вполне самостоятельный взрослый человек, мать семейства. Именно поэтому и должна быть благоразумной. И почему ты думаешь, что я тебе помешаю? Мало мне приходилось вправлять мозги ребятам чуть постарше его? Думаешь, в армию призывают только отличников по поведению? Такая шпана энергичная иной раз попадается… или маменькины сынки неумелые… Неизвестно еще, что хуже, что лучше!
Кажется, Костя немного обиделся. Светлана ответила, чуть прищурившись:
- А я-то думала, что твоих солдатиков как только подстригут под машинку на призывном пункте, так они и становятся сразу все хорошими, на одно лицо!
- Нет, Светланка, кроме шуток, ты хоть завтра одна никуда не ходи! Понимаешь, мне, возможно, придется задержаться, вечером приду поздно… уж очень беспокойно будет за тебя. Ты пойди в тот день, когда я смогу тебя хоть до дома проводить… Ладно?
Слова "не пущу", "не позволю" всегда рождают протест. Совсем другое дело, когда с тобой говорят кротким голосом и просительно заглядывают в глаза.
- Хорошо. Проводи меня.
XXVIII
На другой день Константин еще с утра позвонил в бывшую Светланину школу и узнал, в котором часу кончается вторая смена. Минут за двадцать до звонка он был уже на бульваре, перед школой.
Постоял на остановке автобуса, около газетного киоска и справочного бюро, выбирая себе удобный наблюдательный пункт.
Не дай бог, увидит кто-нибудь из знакомых да расскажет - голову Светланка оторвет! Впрочем, есть вещи подороже собственной головы. Нельзя же допустить, чтобы Светлана завтра или послезавтра одна пошла к этому парню… Может, действительно там притон какой-нибудь у них в доме!
Удобнее всего было сесть с газетой в руках на боковой скамейке бульвара. Кругом прозрачной зеленой сеткой невысокие кустики, как прутья старой метлы, вдруг ожившие и разукрашенные мелкими листочками. Тебя не видно, а ты видишь все, что делается на улице, и дверь школы прямо перед тобой.
Народа на бульваре было много, все больше маленькие ребята, в колясках и бегающие, а с ними - бабушки, мамы, няни.
К скамейке напротив подошли какой-то особенной раскачивающейся походкой два молодых человека. Один повыше, с подбритыми бровями, в подчеркнуто модном пальто и в полуботинках на желтой подошве сантиметра в три толщиной. Другой казался его бледной тенью, эхом, влюбленным подражателем.
Высокий сел на скамью, распахнул пальто, при этом на живот ему вывалился пестрый шарф, прямо какая-то клетчатая радуга, а не шарф. Другой подсел рядом, подобострастно, бочком, и тоже расстегнулся, но шарф у него был потусклее и пальто не такое покатоплечее, да и все у него получалось не совсем так.
Оскар Уайльд говорит: "Быть хорошо одетым - это значит быть одетым так, чтобы никто не сказал, что ты хорошо одет".
А маленькая Лида, внучка Егора Ивановича, проходя мимо магазина готового платья, увидела манекены за окном и одобрительно заметила: "Мама, посмотри какие красивые продажные мужчины!"
Когда видишь таких вот попугаистых ребят, всегда вспоминаются Лидушкины слова и охватывает чувство брезгливой жалости.
Или, может быть, это несправедливо по отношению к современной молодежи? Может быть, поколение, прошедшее войну, в сущности не имевшее юности, с излишним предубеждением смотрит теперь на зигзаги юных?
Нет, если мужчина хочет нравиться, он должен делать это незаметно. Носи какой угодно галстук, хоть с обезьяной, но сам не будь на обезьяну похож.
Мимо скамейки, где сидели двое, прошла девушка. Оба оглядели ее от шляпки до кончиков туфель. Высокий что-то сказал, его приятель засмеялся. Девушка, вспыхнув, заторопилась отойти.
Послышался звонок - к окончанию занятий. Минутная пауза - и школа разноголосо загудела. Окна по-весеннему раскрыты, и было очень хорошо видно и слышно, как пустеют этажи, начиная с четвертого. Казалось, шум и движение стекают по лестницам все дальше и дальше вниз.
Наконец, когда давление в нижнем этаже достигло какой-то критической величины, распахнулись широкие двери, и ребята выплеснулись на улицу.
Хорошо! Ведь и сам вот так же выбегал… не так уж это было давно, в конце концов! А через четыре года будет выбегать Димка. А что, если Димкиным соседом по парте окажется вот такой Володя Шибаев? Или вон та Клетчатая Радуга, Желтые Подошвы? Ведь года два назад этот парень тоже небось ходил в школу. Поток ребят все увеличивался. Теперь нужно быть особенно внимательным. Впрочем, Константин был уверен в себе. Правда, Володю Шибаева видел всего два раза, еще когда Светланка у них преподавала. Вчера перелистал альбом с фотографиями - там все ее ученики. Володю запомнить легко. А какой он стал теперь, вполне мог себе представить - уж очень красочно описала его Светланка, рассказывая о похищении сумочки.
К тому же Константин знал, что Володя должен пройти по бульвару.
Он увидел Володю еще издали. И сразу выделил из веселой толпы ребят. Все торопились - Володя шел медленно. Все разговаривали - он молчал. Ссутулившись, он смотрел себе под ноги, и странно было видеть на лице и во всей фигуре мальчика такую подавленность и безнадежность.
Володя не смотрел по сторонам. Его окликнул парень с клетчатым шарфом. Володя приостановился. Тот спросил о чем-то, Володя отрицательно мотнул головой и пошел дальше, вдоль бульвара.
Убедившись, что Володя идет по направлению к своему дому, Константин неторопливо сложил газету. Нужно было не идти следом за мальчиком, а обогнать его. Константин пересек бульвар и пошел переулками. Так было немного дальше, но зато здесь можно было свободно развить третью скорость, не возбуждая удивленных взглядов.
Вот и новый светло-серый четырехэтажный дом… Светланка много раз говорила, что половина ее учеников живет здесь. Но в какой подъезд войдет Володя Шибаев? Впрочем, это не так важно, нужно только пойти ему навстречу и заговорить с ним вон на том углу.
Мальчики и девочки с портфелями спешат домой, к ужину. Хлопают входные двери. Никто не задерживается на улице. Тем лучше. К тому же начинает темнеть… Совсем хорошо!
Константин поравнялся с Володей как раз в намеченной точке, сказал:
- Здравствуй, Володя. Очень рад, что тебя встретил. Мне нужно с тобой поговорить.
Володя смотрел исподлобья, не понимая, но уже испугавшись.
- Пойдем, я тебя провожу до двери. Слушай, Володя, я муж Светланы Александровны. Она сама хотела с тобой поговорить, - на слове "с тобой" Константин сделал чуть заметное ударение, - но она не совсем здорова, поэтому пришел я. Ты сейчас поужинай, а потом выйдешь ко мне, я тебя подожду… - Он огляделся. - Вон там скверик, крайняя скамейка около телефонной будки - видишь?
Володя все молчал и смотрел в полной растерянности.
- Так я тебя подожду, ладно? А теперь иди, не задерживайся.
Володя, все так же молча, только еще больше ссутулившись, направился к своему подъезду. Перед тем как открыть дверь, оглянулся. И увидел, что майор, не оборачиваясь, как будто и не сомневаясь, что его просьба - или приказ? - будут выполнены, спокойно идет к крайней скамейке около телефонной будки.