Просто помечают свою территорию – и все.
И она отнюдь не собиралась сейчас, когда он вскочил с постели и практически принял решение, просить его: «Пожалуйста, не уезжай! Пожалуйста, не оставляй меня!» Она не принадлежала к высшему свету, где разыгрывались подобные драмы, и не имела права играть хоть какую-то роль в этих спектаклях. Она, правда, даже занимая в обществе весьма скромное место, всегда испытывала презрение к таким вещам. Как не смогла бы и воспользоваться – впрочем, она же была Полу не женой, а как раз наоборот, – неким иным, почти безмолвным, но более яростным языком жестов. Или же просто испепелить его взглядом.
Впрочем, это было уже не важно: между ногами у нее на простыню уже стекал пресловутый «ручеек».
А Пол встал, широко шагая, пересек комнату. Возможно, впрочем, он всего лишь хотел посмотреть на часы. И она снова видела его во всей неприкрытой, грубоватой наготе. У него даже походка становилась иной, когда он был без одежды: походка зверя.
Подойдя к туалетному столику, он взял в руки часы, повернулся и посмотрел на нее. Она больше не шевелилась – не осмеливалась. Пожалуй, лишь ее соблазнительно приподнятое округлое колено и распростертое на постели обнаженное тело могли еще заставить его передумать. А он и впрямь задумался, пожирая ее глазами и ничуть не стесняясь ни собственной наготы, ни того, что практически выставляет напоказ свои чувства. Ей показалось, что он – судя по виду его полового члена – даже несколько возбудился, глядя на нее, но не слишком. И все продолжал на нее смотреть, машинально заводя свои наручные часы и вертя их в руках, точно слепой.
– Без четверти час… – невнятно пробормотал он. – Значит, если выскочить из дома прямо сейчас, то можно, пожалуй, успеть… Мы договорились встретиться на полпути. Она в этом «Лебеде» всех знает. Это вообще ее идея была.
Словно Джейн, горничной из Бичвуда, могло быть известно, где именно в Боллингфорде находится отель «Лебедь» и как долго туда нужно добираться на автомобиле! Зато «вождям племен», которые собрались на ланч в Хенли, это, конечно, известно. Детям захотелось побыть наедине? Они решили устроить себе приватный ланч? Что ж, в этом нет ничего плохого. Тем более что мальчик ведет себя в высшей степени похвально и все утро просидел над учебниками.
Но пока что Пол явно испытывал легкое затруднение, не совсем представляя, как одеться, как привести себя в презентабельный вид, как заставить себя собраться и воссоздать свою привычную элегантную внешность. Впрочем, он явно не спешил к этому приступать. Он по-прежнему смотрел на Джейн, бродя взглядом по всему ее телу, и наверняка уже заметил ту «крамольную» полоску на простыне между ее ногами.
Она ни разу не видела, чтобы он позволил себе показать, что куда-то спешит или по-настоящему волнуется, даже если действительно спешил или волновался. За исключением тех моментов – но ей почему-то вдруг показалось, что это было давным-давно, – когда он никак не мог сдержать разнузданного мальчишеского нетерпения. Тогда она порой даже просила его: «Не спеши». И даже уверяла – хотя и сама-то была ничуть не более опытной в любовных играх, – что «чем медленней, тем лучше».
Теперь-то у них подобного опыта хватало с избытком. И она была уверена, что у него никогда не было никого лучше ее. И у нее не было никого лучше. И все это она читала сейчас в его глазах, которых он с нее по-прежнему не сводил. А он читал все это в ее ответном взгляде.
Она чувствовала, что сейчас не выдержит, что уже едва сдерживает готовые пролиться слезы, глядя на него и читая в его взгляде то, о чем они оба молчат; однако она понимала, что если позволит себе заплакать, то сильно проиграет в его глазах. Нет, она должна собрать все свое мужество, проявить великодушие и безжалостность, предлагая ему себя – возможно, в последний раз.
Нет, она должна собрать все свое мужество, проявить великодушие и безжалостность, предлагая ему себя – возможно, в последний раз.
Забудет ли он когда-нибудь, как она лежала нагая, распростертая на его постели?
А ведь он действительно не спешил. Стоял себе, залитый солнечным светом, льющимся в окно. Лишь его обнаженный торс пересекали две полоски тени от оконной решетки. Он даже часы перестал заводить. Но если он все же намерен сесть в автомобиль и уехать, то ему нужно собираться прямо-таки с невероятной быстротой.
Она не понимала, как ему удалось достигнуть такой уверенности в себе. Позже, вспоминая, она станет восхищаться этим и почувствует себя почти испуганной его тогдашним самообладанием. Неужели это качество свойственно всем таким, как он? Неужели оно дается просто так, по праву рождения? И его вовсе не нужно в себе вырабатывать? Нужно просто всегда быть уверенным в себе. Но тогда тебя, конечно же, захлестнет мучительное ощущение зыбкости всего окружающего мира. С другой стороны, если Пол действительно станет юристом, обычным юристом – Джейн очень ему в этом сочувствовала, понимая, что в темном костюме юриста он точно будет ощущать себя узником в темнице, – то от его былой самоуверенности очень скоро не останется и следа.
Мысли, как безумные, метались у нее в голове, сменяя друг друга: предположим, что она – то есть Эмма, мисс Хобдей, – все-таки сумела его заполучить. Предположим – на дворе у нас 1924 год, новые времена, – что она, собравшись с духом, решила все-таки сама приехать в Апли на своем «Эммамобиле», чтобы сделать ему сюрприз и заставить прервать «эту бесконечную зубрежку» в такой удивительный, поистине великолепный денек. Итак, колеса хрустят по гравию. Ее нежный «цветочный» голосок, в котором есть что-то от протяжного лошадиного ржания, раздается под открытым окном его спальни, поскольку она отлично знает, где его спальня… «Я приехала за тобой, Пол! Ты где?»
И что тогда? Джейн ни капли не сомневалась, что Пол, конечно же, сумел бы как-то уладить даже столь неловкую ситуацию. Даже если бы из одежды на нем было только кольцо с печаткой. Даже выглянув в таком виде в окно. «Эмси, дорогая! Какой сюрприз! Подожди секундочку, я только рубашку накину, хорошо?»
А вот сумела бы она, горничная Нивенов, неизвестно как оказавшаяся в особняке Шерингемов, со всем этим справиться?
На туалетном столике были разложены разнообразные мелкие предметы, составлявшие его повседневные доспехи. Одни казались ей весьма сентиментальными, другие – просто полезными, но каждый был частицей его собственного, личного сокровища, словно выставленного напоказ. Щетки для волос, гребни и расчески. Запонки и булавки для галстука в коробочках. Фотографии в серебряных рамках. Почти все вещицы были серебряными, тщательно вычищенными Этель. Любая горничная обязана не только повсюду вытирать пыль, но и, разумеется, ухаживать за личными вещами хозяев, полировать их и непременно тут же возвращать на прежнее, законное, место. Что ж, наводить порядок на туалетном столике мужчины гораздо проще, чем возиться с мелкими женскими вещичками.
Если ты вырос в окружении подобных предметов, если многие из них принадлежат лично тебе, служа как бы некими знаками твоего отличия, тогда, наверное, легко стать таким уверенным в себе. А что уж говорить о содержимом гардеробной Пола, прилегавшей к его спальне, – Джейн успела мельком туда заглянуть, когда он буквально втащил ее в свою комнату. Сколько же там было аккуратно развешанных вещей – выбирай не хочу! А сколько еще всего было разбросано по дому!
Все имущество Джейн, в том числе и одежду, можно было уложить в одну небольшую коробку. Если бы ей понадобилось куда-то спешно уехать – а такое с ней могло случиться всегда, – она запросто собралась бы в одну секунду.
Но сейчас ей казалось, что именно эти побрякушки, эти «украшения для мальчиков», предъявляют на него свои права, одновременно подтверждая его особое положение в обществе.