— Да откуда уж вам знать!
Морской пехотинец Генри Найкол попятился к стене. Стоявший рядом с ним молодой маляр нервно мял разбитыми в кровь руками бескозырку. Тяжело дыша, он пытался сохранить выправку, несмотря на легкую качку. Они уже прошли самую опасную часть Великой Австралийской бухты, но расслабляться было еще рано.
— Сомс, да?
Парень, что помоложе, обреченно кивнул:
— Сэр.
— Найкол, в чем он обвиняется?
— В ссорах, нарушении порядка. И в пьянстве.
— Непохоже на тебя, Сомс.
— Нет, сэр.
Старшина покачал головой:
— Ты так и будешь за него говорить, Найкол?
— Да, сэр.
— Тогда постарайся потом хоть немного поспать. Сегодня ночью тебе снова заступать на вахту. А вид у тебя неважнецкий. — Он кивнул Сомсу. — Сомс, это не дело. В следующий раз постарайся работать головой, а не кулаками.
Старшина корабельной полиции перешел к следующему провинившемуся — дисциплинарное правонарушение, наркотики, алкоголь, — и Сомс бессильно сполз по стенке.
— Вы все за это ответите, — заявил старшина корабельной полиции. — Причем перед капитаном, а не перед старпомом, а капитан сегодня не в лучшем настроении.
— Меня накажут, да? — простонал Сомс.
При других обстоятельствах Найкол, возможно, попытался бы его разуверить, успокоить, внушить капельку оптимизма. Но поскольку он так и не вынул руку из кармана, в котором лежало письмо, у него не оставалось ни сил, ни желания поднимать кому-либо настроение. Он уже несколько дней не решался распечатать письмо, догадываясь о его содержании и страшась убедиться в своей правоте. И вот теперь, через семь дней после того, как они покинули Сидней, он уже знал.
Будто оттого, что он знал, ему стало легче!
— У тебя все будет в порядке, — сказал он.
Дорогой Генри!
Я немного разочарована, но нисколько не удивлена, не получив о тебя ответа. Еще раз хочу сказать, что мне очень жаль. Я не хотела делать тебе больно. Но ты так давно не давал о себе знать, а мне действительно очень нравится Антон. И он хороший человек, добрый человек, который очень внимателен ко мне…
Нет, это я отнюдь не в упрек тебе. Я понимаю, что мы были ужасно молоды, когда поженились, и, возможно, если бы не война… И тем не менее мы оба прекрасно знаем, что вся наша жизнь состоит из таких вот «если бы»…
Он прочел первый абзац и подумал, что, как это ни парадоксально, насколько легче было жить, когда письма подвергались цензуре.
Прошло не меньше двадцати минут, прежде чем неприятная процедура подошла к концу. Они помедлили у дверей капитанского офиса, затем Найкол провел молодого человека внутрь, и они отдали честь. Командир корабля Хайфилд, что-то записывавший в толстый журнал, сидел за письменным столом между капитаном морской пехоты и незнакомым лейтенантом.
Найкол слегка подтолкнул Сомса локтем.
— Бескозырка, — прошипел он, держа свой черный берет перед собой.
Сомс поспешно стянул головной убор.
Офицер, сидевший рядом с капитаном, зачитал обвинение: парень сцепился с другим маляром в кубрике. А еще он употреблял алкоголь, количество которого значительно превышало «пять капель», входящих в дневной рацион рядового состава.
— И как мы будем отвечать на обвинение? — продолжая писать, спросил командир корабля. У него был крупный элегантный почерк, немного не вязавшийся с его короткими толстыми пальцами.
— Виноват, сэр, — произнес Сомс.
Да, я виновата. И я слабая. Но, положа руку на сердце, если учесть, что за эти четыре года от тебя не было ни слуху ни духу, я вполне могла считать себя вдовой.
Я три года пролежала без сна, молясь о твоем благополучном возвращении. Я каждый день говорила о тебе с детьми, даже тогда, когда мне казалось, будто ты нас забыл. А вернувшись, ты стал совсем чужим.
Наконец Хайфилд поднял глаза. Внимательно посмотрел на мальчишку и обратился к морпеху:
— Найкол, да?
— Сэр.
— Что вы можете сказать о характере этого молодого человека?
Найкол прочистил горло и собрался с мыслями:
— Он с нами чуть больше года, сэр. Маляр. За все это время вел себя образцово. Спокойный, трудолюбивый. — Найкол сделал паузу. — Хороший характер.
— Итак, Сомс, в свете столь блестящей характеристики, что превратило тебя в драчливого идиота? — (Парень виновато опустил голову.) — Смотри на меня, когда разговариваешь со старшим по званию.
— Сэр. — Сомс густо покраснел. — Это все моя девушка, сэр. Она… она должна была проводить меня в Сиднее. Мы с ней какое-то время гуляли. А она… Она оказалась среди тех, кто сейчас на палубе С, сэр.
Когда появился Антон и начал уделять мне внимание, это не означало, что он заменил мне тебя, Генри. Некого было заменять.
— …И он начал насмехаться надо мной… Ну а за ним и другие. Говорили, что я, типа, не могу удержать женщину. Вы ведь знаете, как это бывает в кубрике, сэр. Так вот они меня, типа, достали. Ну, я, похоже, и рассвирепел.
— Ты, похоже, рассвирепел.
Дети души в нем не чают. Ты всегда останешься для них отцом, и они это знают, но они обязательно полюбят Америку, где для них открываются самые широкие возможности, о которых нельзя было и мечтать в старой сонной деревушке в Норфолке.
— Да, сэр. — Сомс кашлянул в ладонь. — Мне очень жаль, сэр.
— Тебе очень жаль, — сказал командир корабля. — Итак, Найкол, ты утверждаешь, что до этого момента он был хорошим парнем, да?
— Да, сэр.
Хайфилд отложил ручку и потер ладони. Голос его был ледяным.
— Вы все знаете, что я не одобряю драки на моем корабле. Особенно пьяные драки. Более того, мне крайне неприятно обнаруживать, что на моем корабле без моего ведома проводятся светские мероприятия, причем с употреблением горячительных напитков.
— Сэр.
— Тебе все понятно? Я не люблю сюрпризов, Сомс.
И вот тут, дорогой, я должна сообщить нечто крайне для тебя неприятное. Я пишу тебе так срочно, потому что ношу под сердцем ребенка Антона, и мы с нетерпением ждем твоего согласия на развод, с тем чтобы мы с ним могли пожениться и воспитывать ребенка вместе.
— Ты позоришь флот.
— Да, сэр.
— И за это утро ты уже пятый человек, который обвиняется в злоупотреблении алкоголем. Ты это знал? — (Парень промолчал.) — Очень странно, если учесть, что на корабле, кроме вашей недельной нормы, по идее, не должно быть спиртного.
— Сэр. — Найкол откашлялся.
Капитан продолжал исподлобья смотреть на мальчишку:
— Я учту твои прежние заслуги, Сомс, и считай, что тебе повезло получить в заступники человека с безупречной репутацией.
— Сэр.
— Так вот, ты еще очень легко отделался. Пока только штрафом. Но я хочу, чтобы ты зарубил себе на носу одну вещь — можешь передать своим друзьям и тем, кто ждет в коридоре. Почти ничего не ускользает от моего внимания на этом корабле. Почти ничего. И если ты думаешь, что я не знаю о посиделках, проходящих в то время, когда команду корабля и его женский груз должны разделять не только стены, но и треклятые коридоры, то ты глубоко заблуждаешься.
— Я не хотел, сэр. Я не нарочно.
Я не хотела, чтобы все так обернулось.