- Я начинаю даже опасаться за ваш рассудок. Подумайте - идти два часа рядом, разговаривать и при этом всерьез думать, что напротив вас - ваше отражение. Ну разве может такое происходить с нормальным человеком?
Петр Петрович задумался.
- Н-нет, - сказал он, - не может. Действительно, со стороны это дико выглядит. Говорящее отражение, которое к тебе спиной идет… Тарзанка какая-то… Но, знаете, изнутри все это было так логично, что, если бы я вам пересказал ход своих размышлений, вы бы не удивлялись.
Он поднял глаза. Луна над крышей напротив ушла за длинную тучу с рваными краями. Отчего-то это показалось ему недобрым знаком.
- Да, - заговорил он опять, - если проанализировать подсознательную мотивацию моих действий, то я, видимо, просто хотел на секунду восторжество…
- Насчет отражения, - перебил собеседник, повысив голос, - это я бы еще мог принять, ладно. Но куда более странным мне кажется то, что вы наплели про тарзанку. Насчет того, чтобы ноги оторвать от земли и что-то такое понять. А чего вы, собственно, понять-то хотите?
Петр Петрович поднял взгляд, глянул в глаза собеседнику и сразу же перевел взгляд на его бритую голову.
- Ну как что, - сказал он. - Даже неудобно банальности говорить. Истину.
- Какую истину? - спросил тот, опять накидывая капюшон. - Про себя, про других, про мир? Истин полно.
Петр Петрович задумался.
- Видимо, про себя, - сказал он. - Или лучше так: про жизнь. Про себя и про жизнь. Конечно.
- Так вам что, сказать? - спросил собеседник.
- Ну скажите, если знаете, - с внезапной враждебностью ответил Петр Петрович.
- А вы не боитесь, что эта истина окажется для вас котом в мешке? - спросил собеседник таким же враждебным тоном и кивнул головой куда-то назад.
«Намекает, - подумал Петр Петрович, - издевается. На психику давит. Только не на такого напал. Да и что это за садизм такой? Ну дернул его за плечо, так ведь извинился потом».
- Нет, - сказал он, распрямляя плечи и вперивая взгляд прямо в глаза собеседнику, - не боюсь. Валяйте.
- Ну хорошо. Вам что-нибудь говорит слово «лунатик»?
- Лунатик? Это что, который ночью не спит, а по карнизам разгуливает? Ну знаю… О Господи!
Неожиданное пробуждение было больше всего похоже на тот самый прыжок в холодную воду, о котором Петр Петрович пытался рассказать своему безжалостному спутнику, - и не только потому, что стало заметно, как вокруг холодно. Петр Петрович посмотрел себе под ноги и увидел, что тонкая дорожка серебристого цвета, по которой он так долго шагал, была на самом деле довольно тонким жестяным карнизом, изрядно выгнувшимся под тяжестью его тела.
Под карнизом была пустота, а за этой пустотой, метрах в тридцати внизу, горели удвоенные лужами фонари, подрагивали от ветра черные кроны деревьев, серел асфальт, и все это, как с ужасом осознал Петр Петрович, было абсолютно и окончательно реальным - то есть не оставалось никакой возможности как-нибудь проигнорировать или обойти тот факт, что он в нижнем белье и босиком стоит на огромной высоте над ночным городом, чудом удерживаясь от падения вниз. А удерживался он действительно чудом - его ладоням было совершенно не за что ухватиться, если не считать крошечных неровностей бетонной стены, и стоило ему чуть-чуть отклониться от ее сырой и холодной поверхности, как неумолимая сила тяжести увлекла бы его вниз. Недалеко от него, правда, висел электрический кабель, но чтобы дотянуться до него, надо было сделать несколько шагов по карнизу, а об этом нечего было и думать. Скосив глаза, он увидел внизу далекую автостоянку, сигаретные пачки машин и крошечный пятачок пустого асфальта, словно специально оставленный кем-то для него.
Главным же свидетельством того, что открывшийся ему кошмар окончателен, был запах догорающей где-то неподалеку помойки - запах, который сразу снимал все вопросы и как бы содержал в себе самодостаточное доказательство окончательной реальности того мира, где такие запахи возможны.
Шквал страха затопил душу Петра Петровича, за долю секунды вымыв оттуда все остальное. Пустота за спиной засасывала, и он распластался по стене совсем как предвыборная листовка малоизвестной партии, не имеющей абсолютно никаких шансов на победу.
- Ну как? - спросил собеседник.
Петр Петрович осторожно - чтобы второй раз не увидеть пропасть под ногами - глянул на него.
- Прекратите, - тихо, но очень настойчиво попросил он, - пожалуйста, прекратите! Я ведь упаду!
Собеседник хмыкнул.
- Как же я могу это прекратить? Это ведь не со мной происходит, а с вами.
Петр Петрович понял, что собеседник прав, но в следующую секунду он понял еще одну вещь, и это мгновенно наполнило его негодованием.
- Да ведь это подло, - волнуясь, закричал он, - это ведь каждому человеку можно такую гадость объяснить, что он лунатик и над пустотой стоит, просто ее не видит! На карнизе… Ведь только что… А тут вот…
- Верно, - кивнул собеседник. - Даже и сами не представляете, до чего вы это верно подметили.
- Так зачем вы со мной такое сделали?
- Слушайте, вас не поймешь. То у вас одно на уме, то другое. Сами ведь только что размышляли, куда можно залететь на тарзанке. Даже растрогали меня, честное слово. Опять же, истину хотели услышать. Это, кстати, еще и не самая последняя.
- Так что же мне теперь делать?
- Вам? А ничего не надо, - сказал собеседник, и вдруг стало заметно, что он особенно ни за что не держится и даже стоит как-то немного под углом. - Все образуется.
- Вы что, издеваетесь? - прошипел Петр Петрович.
- Да нет.
- Вы подлец, - бессильно сказал Петр Петрович. - Убийца. Вы меня убили. Я упаду сейчас.
- Ну вот, началось, - сказал собеседник, - оскорбления, ненависть. Еще, того гляди, опять на меня прыгнете или плеваться начнете, как некоторые делают. Пойду я.
Он повернулся и неспешно побрел вперед.
- Эй! - крикнул Петр Петрович. - Эй! Подождите! Пожалуйста!
Но собеседник не остановился - только слабенько помахал на прощание бледной ладонью, торчащей из рукава не то рясы, не то темного длинного плаща. Через несколько шагов он завернул за угол и исчез из виду. Петр Петрович опять закрыл глаза и прислонился влажным лбом к стене.
«Ну вот, - подумал он, - все. Теперь-то уж точно все. Теперь конец. Всю жизнь думал - как это будет? А, оказывается, вот так. Покачнусь сейчас, замахаю руками и… Спокойно, Петя, спокойно… Интересно, кричать буду?… Петя, Петя, спокойно… Не думай об этом. О чем угодно другом, только не об этом. Пожалуйста. Главное - покой сохранять, любой ценой. Паника - смерть. Вспомни что-нибудь приятное… А что тут вспомнишь? Вот сегодня, например, что было приятного? Ну разве разговор этот возле статуй, когда я этому бритому про любовь объяснял… Господи, опять про него вспомнил. Какой же я идиот. Мало было просто идти себе, глядеть по сторонам и жизни радоваться. Нет, заинтересовался, кто это - тень или отражение. Вот и получил. А потому, что читать надо меньше всякой чуши. Так, а кто он, собственно, такой? Вот черт, ведь только что помнил. Или нет, не помнил, а он сам сказал… Откуда же он взялся?»
Петр Петрович на секунду приоткрыл глаза и увидел, что стена рядом с его лицом осветилась и пожелтела - луна снова вышла из-за туч. Почему-то от этого на душе стало чуть легче.
«Так, - стал он думать дальше, - где я его встретил-то? До статуй, это точно. Когда статуи появились, он уже рядом был. И за первой кошкой мы тоже еще до статуй бежали. Да, точно - он еще сначала не соглашался никак. А потом меня пробрало - про природу ему стал говорить, про красоту… Ведь чувствовал, что не надо говорить, что при себе надо все держать, если не хочешь, чтобы в душу тебе плюнули… Как это в Евангелии - не мечите бисера вашего перед свиньями, ибо потопчут, что ли? Вот ведь жизнь какая.