Ко всему прочему Бедняжка Тот, похоже, еще и дальтоник.
Норма задумалась.
– А по-моему, женщины дальтониками не бывают. По-моему, только мужчины… Мало того что Бедняжку Тот угораздило выйти замуж за пьяницу, так этой беды еще не хватало.
– Почему же она назвала его Синим Мальчиком, если он зеленый? – спросил Мак.
– Не знаю почему, вопрос не в этом. Вопрос в том, что он делал за пределами своей клетки? Она сказала, что ей пришлось его выбросить и начать все сызнова.
– Попугая?
– Нет, Мак, пирог.
Тетя Элнер сказала:
– Зачем уж так-то, от птичьих следов еще никто не умирал.
Норма посмотрела на нее с тревогой.
– Не знаю, как вы, но я бы нипочем не стала есть пирог, вдоль и поперек истоптанный заразной птицей. А вдруг она к тому же сделала на этот пирог свои дела? Ужас какой – чтобы все прихожане в одночасье слегли от неведомой птичьей болезни. И подумать только, на следующий же день с ней приключилась эта история с волосами. Она говорила, что когда Дарлин выпустила ее из сушилки и стала расчесывать, волосы вылезали целыми пригоршнями. Говорила, ей повезло, что вообще на голове хоть что-то осталось.
Тетя Элнер сказала:
– Птицы вовсю расхаживают у меня по столу, и ничего, не померла пока. По-моему, можно было просто стереть следы, и все.
– Так, напомните мне, пожалуйста, впредь не есть в одном доме. Короче, она говорила, что Дарлин вылила ей на голову слишком много перекиси и передержала вдобавок и еще что-то в этом роде. В прошлом году, если память мне не изменяет, она сотворила то же самое с племянницей Вербены.
– Одного не понимаю, почему вы продолжаете к ней ходить, – сказал Мак.
– Мак, а ты не думал, каково ей одной растить четверых? А все благодаря твоему милому дружку, который просто взял и дал деру, исчез в голубой дали с этой зубной медсестричкой, а ее оставил на мели с четырьмя крошками.
– Моему милому дружку? Норма, я всего-навсего пару раз сыграл с этим парнем в боулинг. Ему было двадцать лет. Я даже не помню, как он выглядел.
– Я скажу тебе, как он выглядел. Как преступник, вот как, сплошь в татуировках. И круглые глазки-горошины. Как ты умудрился связаться с такой темной личностью – выше моего понимания. Или тебе неважно, с кем шары гонять?
– А я не могу понять, как тебе удается с разговора о волосах перескочить на мой боулинг?
Тетя Элнер, которая по случайному совпадению как раз подкладывала себе очередную порцию горошка, сказала:
– Эти дети получили в наследство папочкины глаза-горошины.
Норма согласилась:
– Да, но старший неплохой парнишка. – Она обернулась к мужу: – И вообще, Мак, что ты ей предлагаешь, не работать? И пусть дети с голоду помирают?
– Нет, конечно, зачем же помирать. Просто вы, по-моему, без конца жалуетесь, какой она дрянной парикмахер. Разве нельзя подыскать другую работу, в которой она бы хоть немного соображала? Официантки, например, или что-нибудь в этом роде?
Тетя Элнер возразила:
– Ей ума не хватит работать официанткой, дай ей бог здоровья.
– И каким же умом надо обладать, чтобы работать официанткой?
Норма сказала:
– Официантка должна как минимум уметь писать, чтобы заказы записывать. Она говорит, что это единственная работа в городе, где не требуется знать грамоту. Признаюсь, я читала каждую этикетку на ее банках-склянках, прежде чем она польет мне этим голову.
Тетя Элнер все грустила.
– Бедняжка Тот… у нее и без того были реденькие волосы. Такие же, как у ее матери, прямо насквозь просвечивали.
Норма сказала:
– Я где-то читала, что девяносто девять процентов преступников делают себе татуировки.
Норма сказала:
– Я где-то читала, что девяносто девять процентов преступников делают себе татуировки. А ты этого не знал, Мак?
– Нет.
– Так вот знай теперь. Покажи мне татуировку – и я покажу тебе преступника.
– Непременно скажу об этом преподобному Докриллу. У него тоже есть татуировка.
Норма изумилась:
– У пресвитерианского священника?
– Ага.
– Не может быть! И где же?
– На руке.
– И что там написано?
– Не помню.
– Все ты выдумываешь. Нет у него никакой татуировки.
– Есть. А у нас еще есть масло?
Норма поднялась и сходила на кухню.
– Мак Уоррен, все ты врешь. Нарочно выдумываешь, чтобы меня подразнить.
Мак засмеялся и посмотрел на тетю Элнер.
– Нет, не выдумываю. Есть у него татуировка.
– И когда же ты ее видел? – спросила Норма.
– Прошлым летом, когда мы новую пожарку строили. Он снимал рубашку.
– А где на руке?
Мак показал на предплечье:
– Где-то тут.
– Нет, не верю я тебе. В жизни не слыхала, чтобы пресвитерианский священник разгуливал с татуировками. Ты сочиняешь.
– Норма, я не сочиняю. Мне совершенно все равно, хоть бы у него портрет Мэрилин Монро на заднице красовался, но я тебе говорю, татуировка у него есть…
– Ты хочешь сказать, что у преподобного Джона Докрилла на заднице портрет Мэрилин Монро?
– Я сказал, что мне плевать, даже если бы у него был там портрет. Теперь я уже жалею, что вообще упомянул Мэрилин.
Норма глядела на него с подозрением.
– На какой руке?
– Да не помню. Какая разница!
– Хорошо, а большая она или маленькая?
– Его рука?
– Нет, татуировка.
– Не помню.
– Мак, ты жутко ненаблюдательный. Наверное, ты единственный человек в мире, который, заметив татуировку на руке священника, не полюбопытствует, что на ней изображено.
– Может, это была какая-то религиозная татуировка? – вмешалась тетя Элнер. – Крест, например, или Тайная вечеря?
– Тетя Элнер, я правда не помню. Я и внимания-то не обратил.
– А я скажу вам, почему он вспомнить не может, тетя Элнер, потому что ничего он не видел, вот почему! Ты поаккуратнее, Мак, не то скажу Джону Докриллу, что ты распускаешь сплетни, будто у него татуировка.
– И скажи.
– Я знаю Бетси Докрилл и знаю, что она никогда бы не вышла замуж за человека с татуировкой.
– Тебе виднее, Норма.
– Бетси… это та, что сбежала из школы изучения Библии?
– Нет, милая, то была Пэтси.
– Кто?
– Подруга Анны Ли, Пэтси.
– Кто?
– Пэтси Хенри. Они еще устроили детский сад на заднем крыльце Соседки Дороти. Дочка Дороти, Анна Ли!
– А-а, подружка Анны Ли. Дочки Соседки Дороти. Ну да, помню я ее, курносая такая.
– Точно. – Норма снова повернулась к мужу: – Мак, спорим на целый месяц массажа поясницы, что у Джона Докрилла нет татуировки.
– Зря, проиграешь ведь.
– Видите, тетя Элнер, не хочет спорить. Я ж говорила, он все выдумал. Он знает, что я могу позвонить Бетси и спросить.
– Давай, – сказал Мак.
– Ты меня не подзуживай, ты же знаешь, я это сделаю.
– Звони, кто ж тебе не дает. Кто я такой, чтобы отказываться от целого месяца массажа?
Норма посмотрела на тетю Элнер:
– Звонить?
– Ну позвони.