– Я удивлена, только и всего. По телефону ваш голос был не похож на голос чернокожей. – Она сообразила, что хуже ответа не придумаешь, но было уже поздно. – Как я к этому отношусь? Да мне совершенно все равно. Это мне стоило бы волноваться, я же пациент, а не вы. Вас не беспокоит, что я белая? Если да, так и скажите, и я с радостью уйду.
Доктор Диггерс открывала обязательную, судя по виду, тетрадку и не ответила.
– Слушайте, – сказала Дена, – если это какая-то проверка, то мне все равно, какого вы цвета, но вы должны знать, что я здесь не по своей воле и желанию. Просто я обещала своему врачу посещать психотерапевта.
– Ясно.
– Я просто хочу с самого начала быть честной.
– Это очень хорошо, – сказала Диггерс. – Кстати, это не проверка, но вы ее прошли.
– А если людям не нравится, что вы чернокожая, они вам скажут?
– Нет, конечно, впрямую нет, но по их ответу я пойму.
– Значит, это все-таки проверка!
Доктор Диггерс рассмеялась:
– Да, очевидно, вы правы, в каком-то смысле это тест. Садитесь.
– А сладости тоже проверка?
– Вы меня раскусили.
Наконец Дена села.
– У меня есть записи Джерри, но, если не возражаете, я хотела бы задать несколько основных вопросов. И кстати, я видела вас по телевизору и считаю, что вы прекрасный профессионал.
– Правда? Спасибо. – Это Дене понравилось.
– Итак, Джерри упомянул, что у вас некий биологический эффект от стресса.
– Что?
– Проблемы с желудком.
– Да, я пыталась объяснить ему, что это из-за работы, но, боюсь, он не понял. Он понятия не имеет, что такое телевидение.
– Ясно. А доктор Холлинг – ваш врач?
Дена кивнула и оглядела кабинет. Это была уютная комната со светло-бежевым ковром и окном во всю стену. Она обрадовалась, увидев, что стена увешана дипломами.
– Как давно у вас физические проблемы?
– С желудком?
– Да. Или другие.
– Давно. Лет с пятнадцати или шестнадцати. Вы же не будете подвергать меня гипнозу, правда?
– Сегодня не буду.
– Хорошо, а то я немного нервничаю по этому поводу.
– Итак, мисс Нордстром, расскажите мне немного о вашей истории.
– Ну, я начала работать в частной телекомпании в Далласе, когда…
Доктор Диггерс остановила ее:
– Нет, я имела в виду вашу семейную историю. Расскажите о родителях.
– А-а… – Дена вздохнула. – Папа убит на войне… а мама умерла.
– Сколько вам было, когда умерла мама?
– Четырнадцать или пятнадцать. Трудно вспомнить.
– Трудно вспоминать ее смерть или сколько вам было?
– И то и другое. Она долго болела, а я училась в пансионе.
– Ясно. И что это было?
– Академия Священного сердца, католическая школа-пансион.
– Нет, я про ее болезнь.
– А-а. Туберкулез.
– Ясно. – Внезапно доктор Диггерс вспомнила кое-что из записей Джерри. – А разве кого-то из вашей семьи не сбила машина?
– Да, маму, по дороге в больницу. Маму сбила машина. Точнее, машина врезалась в ее автобус. Короче говоря, причина, по которой я здесь, это ужасная бессонница. Не могли бы вы…
– У вас остались родственники?
– Двое или трое, очень дальних. Со стороны отца. Какая-то далекая кузина и тетя вроде, но я редко с ними вижусь.
– А со стороны матери?
Дена перегнулась через стол и заглянула в тетрадку:
– Вы все это записываете, чтобы, если я окончательно сойду с ума, вы могли им позвонить?
Доктор Диггерс рассмеялась.
Со стороны отца. Какая-то далекая кузина и тетя вроде, но я редко с ними вижусь.
– А со стороны матери?
Дена перегнулась через стол и заглянула в тетрадку:
– Вы все это записываете, чтобы, если я окончательно сойду с ума, вы могли им позвонить?
Доктор Диггерс рассмеялась.
– Нет, это я просто для себя пометки делаю. А со стороны матери?
– Нет.
– Нет? – Доктор Диггерс подняла на нее глаза.
– Нет. Все умерли.
– Ясно. – И врач сделала запись: «Пациентка волнуется, дергает ногой».
Вечером, когда Элизабет Диггерс закончила обедать и поставила посуду в раковину, чтобы домработница утром ее вымыла, зазвонил телефон. Она подъехала к стене, где висел аппарат.
– А я все думаю, сколько ты выдержишь.
– Ну как, видела сегодня мою девочку?
– О да.
– Ну?
Она помолчала.
– Бог мой, сынок, ты то ли самый храбрый мужчина на свете, то ли самый глупый.
Он хмыкнул.
– Ты уверен, что тебе надо все это выслушивать?
– Нет, но ничего не могу поделать, я совершенно без ума от этой женщины и не могу рассуждать здраво.
– Я буду очень стараться ей помочь, Джерри, сам знаешь, но сейчас я даже не уверена, что она вообще вернется.
– Правда, она самое прекрасное создание на свете?
– Да, женщина красивая, но…
– И умная.
– О да, и умная. Следующим твоим вопросом будет – во что она была одета.
– Во что она была одета?
– Не помню.
– Не верю, помнишь. Тебе просто нравится меня терзать. А скажи, правда, она классическая красавица?
– Да, Джерри, она затмевает красой луну и звезды. Эта девушка имеет какое-то представление о том, как ты к ней относишься?
– Нет. В смысле, вряд ли. И сейчас явно не время ей об этом сообщать. У нее своих проблем хватает.
– Это точно. Плохо только, что тебе от этого не легче. По-моему, ты должен от нее немного дистанцироваться, тогда посмотрим, что ты будешь чувствовать.
– Я сразу могу сказать, Элизабет, что мое отношение к ней не изменится. А вот ей нужно дать немного времени. Так что еще одно спрошу и обещаю, что исчезну, ладно? Как думаешь, я не ошибся в оценке ее состояния?
– Не сильно. Думаю, ты все описал правильно. Закрыта. Явные симптомы какой-то тяжелой травмы человека, которого отвергли.
– Да, возможно, это связано со смертью ее матери, она меня к этому даже близко не подпускала. Но теперь она в твоих руках.
– Не волнуйся, дружище. Ты передал мне факел, факел своих чувств, и я сделаю все, что в моих силах.
– Спасибо.
– А ты тем временем – а времени может понадобиться много, – надеюсь, попробуешь встречаться с кем-то другим.
– Серьезно? Тогда скажи, что ты делаешь в субботу вечером?
– Да все как обычно, пляшу буги-вуги до упаду.
Он засмеялся.
– Спокойной ночи, Ромео.
Доктор Диггерс старалась держаться профессионально, но, повесив трубку, позволила своему сердцу рвануться к нему. Она не понаслышке знала, что безответная любовь и для мужчины, и для женщины – опыт самого горького, самого болезненного одиночества, и она ничем не могла ему помочь.
Кто ты
Нью-Йорк
19 декабря 1974
Доктор Диггерс несколько удивилась, когда Дена пришла на второй сеанс. Опоздав минут на пять, Дена влетела в кабинет и плюхнулась в кресло. Доктор Диггерс улыбнулась:
– Ну что, снова ко мне, поболтать?
– Да, – сказала Дена без особого энтузиазма.