Исабелла уселась напротив и с тревогой посмотрела на меня.
– Что случилось?
Я выдавил улыбку, постаравшись успокоить девушку.
– Ничего. Ничего не случилось. Ты не дашь мне чашку бульона?
– Сию секунду.
Она умчалась на кухню, и я слышал, как она там возится. Я вздохнул поглубже и закрыл глаза, просидев так, пока слух не уловил приближающиеся шаги Исабеллы.
Она протянула мне дымящуюся чашку утрированно больших размеров.
– Напоминает ночной горшок, – заметил я.
– Выпейте и не говорите гадости.
Я понюхал бульон. Аромат от него исходил восхитительный, однако мне не хотелось сдаваться слишком быстро.
– Странно пахнет, – сказал я. – Из чего он?
– Пахнет курицей, потому что сварен из курицы, а также там соль и капелька хереса. Выпейте.
Я выпил глоток и возвратил девушке чашку. Исабелла помотала головой:
– До дна.
Я сделал еще глоток. Бульон показался мне вкусным.
– Итак, как прошел день? – спросила Исабелла.
– Так, были свои нюансы. А как твои успехи?
– Перед вами новая лучшая приказчица торгового дома «Семпере и сыновья».
– Превосходно.
– До пяти часов я продала уже два экземпляра «Портрета Дориана Грея» и собрание сочинений Лампедусты весьма высокопоставленному господину из Мадрида, который дал мне чаевые. Нечего кривиться, чаевые я тоже положила в кассу.
– А Семпере-младший, что он сказал?
– Сказать почти ничего не сказал. Все время проторчал как столб, притворяясь, что не смотрит в мою сторону, и при этом не спускал глаз. Мне даже сидеть трудно из-за того, что он обжигал мне взглядом зад всякий раз, когда я забиралась на лестницу, чтобы достать книгу. Довольны?
Я улыбнулся и кивнул.
– Спасибо, Исабелла.
Она пристально посмотрела мне в глаза.
– Повторите.
– Спасибо, Исабелла. От всего сердца.
Она зарделась и отвернулась. Мгновение мы мирно хранили молчание, наслаждаясь моментом дружеского взаимопонимания, когда слова становятся лишними. В меня больше не вмещалось ни капли, но я мужественно допил бульон и показал девушке пустую чашку. Она удовлетворенно кивнула.
– Вы встречались с ней, да? С той женщиной, Кристиной, – сказала Исабелла, избегая моего взгляда.
– Исабелла, кто умеет читать по лицам…
– Скажите правду.
– Я только видел ее издалека.
Исабелла лукаво покосилась на меня, словно решая про себя, сказать или не сказать о чем-то, что занимало ее мысли.
– Вы любите ее? – просила она наконец.
– Я не умею любить. Ты же знаешь. Я эгоист, и все такое. Поговорим о чем-нибудь другом.
Исабелла уступила. Ее взгляд задержался на конверте, торчавшем у меня из кармана.
– Новости от патрона?
– Ежемесячное рандеву. Многоуважаемый сеньор Андреас Корелли изволит встретиться со мной завтра в семь утра у ворот кладбища Пуэбло-Нуэво. Не мог выбрать другого места.
– Вы думаете пойти?
– Что мне остается?
– Вы можете сесть на поезд сегодня же ночью и исчезнуть навсегда.
– Сегодня ты вторая, кто советует мне сделать это. Исчезнуть из города.
– Стоило бы.
– А кто станет твоим провожатым и наставником на тернистом пути литературы?
– Я поеду с вами.
Я улыбнулся и взял ее за руку.
– С тобой – хоть на край света, Исабелла.
Исабелла рывком выдернула руку и обиженно посмотрела на меня.
– Вы смеетесь надо мной.
– С тобой – хоть на край света, Исабелла.
Исабелла рывком выдернула руку и обиженно посмотрела на меня.
– Вы смеетесь надо мной.
– Исабелла, если однажды мне придет в голову посмеяться над тобой, я лучше застрелюсь.
– Не надо так говорить. Мне не нравится, когда вы так разговариваете.
– Прости.
Моя помощница вернулась к своему письменному столу и погрузилась в длительное молчание. Я наблюдал, как девушка перечитывает написанное за день, правит и вычеркивает целые абзацы, пользуясь набором перьев, который я ей подарил.
– Я не могу сосредоточиться, когда вы на меня смотрите.
Я встал и обошел вокруг ее стола.
– Тогда я покидаю тебя. Продолжай работать, а после ужина покажешь мне все, что есть.
– Вещь еще не готова. Я должна поправить, переписать и…
– Работа всегда не готова. Привыкай. Мы прочтем вместе после ужина.
– Завтра.
Я покорился:
– Завтра.
Она кивнула, и я собрался оставить ее наедине со словами. Закрывая дверь в галерею, я услышал, что она зовет меня.
– Давид?
Я молча остановился по ту сторону двери.
– Неправда. Неправда, что вы не умеете любить.
Я скрылся в своей комнате и запер дверь. Я лег поперек кровати, сжался в комок и закрыл глаза.
26
Я вышел из дома, едва рассвело. Низкие черные тучи ползли по небу, задевая крыши и стирая все краски на улицах. Я пересекал парк Сьюдадела, когда первые капли дождя забарабанили по листьям деревьев и залпом грянули по дороге, взметнув фонтанчики пыли, словно настоящие пули. На противоположном краю парка лес фабрик и газовых вышек множился, простираясь до горизонта. Багровое свечение их труб размывалось темным дождем, проливавшимся с неба смоляными слезами. Я бегом миновал неприветливую аллею кипарисов, что вела к воротам Восточного кладбища, – знакомая дорога, по которой я столько раз ходил вместе с отцом. Патрон уже прибыл. Я заметил его издалека. Он спокойно дожидался меня под дождем, стоя у подножия одного из каменных ангелов, охранявших главный вход на освященную землю. Он был одет в черное, и только глаза отличали его от сотен статуй за прутьями ограды. У него не дрогнула ни одна ресница, пока расстояние между нами не сократилось до пары метров и я, не зная, как себя вести, не помахал ему рукой. Было холодно, и ветер нес запах извести и серы.
– Случайные приезжие наивно думают, что в этом городе всегда жарко и солнечно, – промолвил патрон. – Но я полагаю, что древняя душа Барселоны, темная и тревожная, рано или поздно просто обязана найти отражение в небесах.
– Вам следовало бы издавать туристические путеводители вместо религиозных текстов, – подал я идею.
– Результат получится таким же. Что значат в наши дни мир и спокойствие? Как ваши успехи? Вам есть чем меня порадовать?
Я расстегнул пиджак и протянул ему сложенную пополам пачку бумаги. Мы зашли на территорию кладбища в поисках приемлемого укрытия от дождя. Патрон остановил выбор на старом мавзолее с куполом, опиравшимся на мраморные колонны и окруженном ангелами с заостренными лицами и слишком длинными пальцами. Мы сели на холодную каменную скамью. Патрон одарил меня характерной хищной улыбкой и подмигнул. Желтые поблескивающие зрачки сузились до черных точек, в которых я видел отражение своего лица, бледного и внешне бесстрастного.
– Расслабьтесь, Мартин. Вы придаете слишком большое значение антуражу.
Патрон невозмутимо принялся за чтение принесенного мною отрывка.
– Пожалуй, я погуляю, пока вы читаете, – сказал я.
Корелли кивнул, не отрываясь от текста.
– Не убегайте далеко, – пробормотал он.