Мне ни разу не отказали.
– Здорово, – ответил я.
Она засмеялась.
Всего за время своего «отпуска» она переспала с пятью мужчинами. Все это были хорошо одетые, привычные к развлечениям мужчины за сорок или за пятьдесят. Она снимала их в заве-дениях, где наверняка нельзя было встретить знакомых, и второй раз никогда там не появлялась. Как правило, они занимались любовью в отеле – мужчины оплачивали номер. Лишь однажды ее заставили нарядиться странным образом – остальные партнеры оказались абсолютно приличны-ми людьми, деньги тоже платили исправно.
«Отпуск» кончился. Теперь она снова живет от аврала к авралу. Конечно, в общественных и городских журналах и каталогах нет престижа и влиятельности крупного издательства, зато она может работать, как ей нравится. Пожалуй, сейчас она чувствует себя счастливее, чем рань-ше. Встречается с фотографом на два года старше ее и уже не хочет спать с мужчинами за день-ги. Работа ей нравится, и она пока не думает о замужестве, но, возможно, через два-три года ей этого и захочется.
– Когда это произойдет, я вам позвоню, господин Мураками, – сказала она.
Я написал в блокноте свой адрес, вырвал листок и передал ей. Она поблагодарила.
– Кстати, а что вы сделали с деньгами, которые получили за секс с теми мужчинами? – спросил я.
Она прикрыла глаза, отхлебнула виски и неожиданно прыснула:
– А как вы думаете, что я с ними сделала?
– Не знаю, – ответил я.
– Положила в банк на срочный трехлетний вклад, – сказала она.
Я засмеялся, она тоже.
– Возможно, когда истечет срок вклада, я уже буду замужем или еще где-нибудь, и деньги мне не помешают. Не правда ли?!
– Да, – согласился я.
Компания за центральным столом громко окликнула ее. Обернувшись, она помахала рукой.
– Мне пора, – сказала она, – простите, что заболтала.
– Не знаю, уместно ли это, но ваш рассказ показался мне интересным, – ответил я.
Она поднялась и улыбнулась. У нее была очень красивая улыбка.
– Послушайте, – сказал я, – представьте, если бы я сказал, что хочу переспать с вами за деньги. Если бы.
– Ну, – кивнула она.
– Какую сумму вы бы назвали?
Она вздохнула и задумалась секунды на три. Затем сказала с улыбкой:
– Двадцать тысяч.
Я достал из кармана брюк бумажник, пересчитал наличные. Двадцать восемь тысяч.
– Двадцать тысяч плюс гостиница плюс оплатить счет здесь плюс билет на обратную элек-тричку – примерно так и выходит, верно?!
Действительно, сумма совпадала.
– Спокойной ночи, – сказал я.
– Спокойной вам ночи, – ответила она.
Когда я вышел на улицу, дождь кончился. Летний дождь не бывает долгим. Я взглянул вверх, небо было на редкость звездным. Лавка давно закрылась, кошка, укрывшаяся от дождя под грузовиком, исчезла. По мокрой улице я дошел до Омотэсандо и, почувствовав, что прого-лодался, зашел в рыбный ресторанчик и заказал угря.
Я ел угря и представлял, как переспал бы с ней за двадцать тысяч. Думал о том, что секс с ней, вероятно, оказался бы весьма неплох, но платить за него было бы странно.
Вспомнил прошлое, когда секс был бесплатным, как лесной пожар. Он ведь и правда был бесплатным, как лесной пожар.
Бейсбольное поле
– Эта история случилась пять лет назад, я тогда учился на третьем курсе и жил рядом с бейсбольным полем. Вблизи оно не выглядело таким уж огромным – поле как поле, заросшее травой. Боковое ограждение, питчерская горка, простенькое табло рядом с первой базой и ме-таллическая сетка вокруг. На месте газона в дальней части поля растут мелкие сорняки. Неболь-шой туалет, никаких раздевалок или шкафчиков для одежды.
Оно принадлежало металлургиче-ской компании, чей большой завод стоял неподалеку. Табличка над входом предупреждала, что посторонним вход воспрещен. По субботам и воскресеньям команды сотрудников и рабочих компании играли в бейсбол на траве. В будние дни тренировалась официальная корпоративная команда по бейсболу с резиновым мячом. Тут же занималась женская софтбольная секция. По-хоже, фирма обожала бейсбол. Кстати, жить рядом с бейсбольным полем совсем неплохо. Моя квартира располагалась на втором этаже, сразу за зоной для тренера третьей базы. Открываешь окно и практически упираешься в металлическую сетку. Иногда от скуки (то есть ежедневно) я лениво наблюдал за игрой в бейсбол на траве или за тренировкой софтбольной секции. Однако поселился я там вовсе не ради бейсбола. На то была причина совершенно иного рода.
Тут парень прервал рассказ и, выудив из кармана пиджака пачку сигарет, закурил.
В тот день мы впервые встретились. У него был очень красивый почерк. Именно из-за это-го великолепного почерка мне захотелось встретиться с ним. Хотя нет, его иероглифы были ско-рее не великолепными (их очарование не имело ничего общего с каллиграфической элегантно-стью), а потрясающе-неуклюже-прекрасными и очень индивидуальными. Они заваливались то влево, то вправо нелепыми кривыми столбиками – одни черточки были излишне длинны, другие, напротив, слишком коротки. Но, несмотря на все это, от его иероглифов исходило некое спокойное великодушие, казалось, они вот-вот запоют. Я впервые видел такой красивый и притягательный почерк.
Этим почерком он написал рукопись на семидесяти страницах и прислал ее мне в виде бандероли.
Мне изредка присылают рукописи. Иногда ксерокопии, иногда первые экземпляры. Наверное, следует просматривать их и писать в ответ свои впечатления или что-то в этом духе, но поскольку я не люблю да и не умею этого делать – мой взгляд слишком индивидуален, – то всегда отсылаю рукописи обратно с отказом. Считаю это непростительным, но уверен, что каждый должен черпать воду из своего колодца.
Однако я не мог не прочесть семидесяти страниц, написанных этим парнем. Одной из при-чин, как я уже говорил, стал его невыносимо притягательный почерк – захотелось узнать, что пишет человек с потрясающим почерком. Кроме того, к рукописи прилагалось удивительно уч-тивое и искреннее письмо. «Чувствую себя крайне неловко, причиняя Вам неудобства, но не могу решить самостоятельно, как поступить со своим первым произведением. Я испытываю сложные чувства – между сюжетом, который я задумал описать, и готовым рассказом пролегла громадная пропасть. Мне совершенно непонятно, что это означает для писателя. Даже краткий отзыв с Вашей стороны доставит мне величайшую радость», – говорилось в письме. Почтовая бумага и конверт подобраны со вкусом. Ни одной ошибки. В общем, я прочел его рассказ.
Действие разворачивалось на сингапурском побережье. Главный герой, двадцатипятилет-ний холостой клерк, берет отпуск и отправляется с любимой девушкой в Сингапур. На побере-жье они находят крабовый ресторанчик. Заведение рассчитано на местных жителей, и цены в нем смехотворные. Парочка обожает крабы, поэтому каждый вечер они пьют здесь сингапурское пиво и объедаются крабами – в Сингапуре десятки видов крабов и около сотни крабовых блюд.
Как-то вечером, вернувшись после ресторана в гостиничный номер, он чувствует ужасное недомогание, в туалете его рвет белым крабовым мясом. Он разглядывает плавающие в унитазе ошметки, внезапно ему кажется, что они едва заметно шевелятся. Сначала он принимает это за галлюцинацию. Но мясо действительно двигается. Морщится и судорожно вздрагивает. Это оказываются белые черви. Поверхность крабового мяса усеяна десятками крошечных белых червей одного с ним цвета.
Его снова рвет. Он блюет, пока желудок не сжимается в кулачок, блюет до последней кап-ли желудочного сока цвета молодой зелени. Но и этого ему кажется недостаточно – он жадно пьет жидкость для полоскания рта и снова блюет.