-Иумру, а не забуду ее! И дал бы я полруки на отсечение, чтоб
посмотреть теперь на Исаакий, каков он?..
Саввушка замотал головою, повторяя: "Не забуду, вовеки не забуду!"
- Товарищ, руку! - спросил Кирилло Безуглый Илью, - идет?
- Что? - спросил Илья, подавая ему руку.
- Будем, значит, душа в душу жить?..
Илья вспомнил слова отца о музыкантах.
- Будем! - ответил он.
- Ты нас отцу не продашь? Ты не Иуда, малый?
- Не продам... Что вы, ребята!
-Ну,пойдемжев шинок. Водки не пьешь, меду или пива выпьем. А на
Савкунадеждаплохая.Теперьужон провоет целый день. Про своего Сакия
вспомнил! Ах ты, художник!
ИльяиКириллоперелезли через канаву и за садом пошли в деревенский
шинок,где флейтист тотчас представил нового приятеля всей честной компании
и пошла попойка.
ИльяТанцур,как сказал, так и поступил. Он отпил только несколько из
стаканапива, от прочего отказался. Но вышел он из шинка особенно веселый и
довольный, даже раскраснелся.
Весеннийяркийденьзатеплелпо-летнему.Кучкинародабросились
купаться к Лихому.
-Какслобода-тонаша изменилась с той поры, как я тут был! - сказал
Илья,уходясКириллой бродить далее за село, - народ совсем не тот стал.
Как-то веселее глядит! Точно его никогда и не бивали!
-Да,новыевременаподходят!- ответил Кирилло, - мы слышали, как
зимойвгородебыли. Много болтают, да, почитай, пустое, - все еще ничего
нет.
Ониотошлидалекозасело.Шли каменистыми буграми. Влево мелькали
прибрежья Лихого. - Не выкупаться ли и нам? - спросил Илья.
- Давай. Можно для друга.
Кирилло был сильно навеселе. Они пошли к реке.
СкалистыйотвесныйберегЛихогоздесьбылособеннохорош,как у
большейчастирек,впадающих в Волгу. Кое-где по берегу торчали дуплистые
липыи бересты, шли маленькие лески. Волнуясь и медленно поднимаясь, шли по
берегухолмы,торчатозеленымиплоскимишатрами,томеловыми
остроконечнымивышками,врасщелинахкоторыхмелькаливерески, россыпи
желтыхпесков,сланцыразноцветныхглин, а по гребням отдаленных бугров,
будтокабаньящетина,остовыс незапамятной старины уцелевших дубов. Тут
известковыестены,столпясьбелымсказочнымстадом, нависли над поемною
болотистоюравниною.Тамтеже белые холмы убежали прочь, волнуясь вдали
беспорядочнымилогами,лесистымибалкамии темными, зияющими оврагами. В
недосягаемомдляглазаотдаленьеизних опять выскакивали два-три новых
синеющихгорба.Холмы огибали полнеба, подковою свертывали вправо и, будто
усталые,бросалисьвдольдругогоручья,вупоркВолге, и всем своим
отрядом облокачивались о ее воды, купаясь и отражаясь в их голубом разливе.
ИльяиКириллосталираздеватьсянаберегуЛихого,подгустым
берестом,уплотины запустелой мельницы соседнего вольного села. Село было
спрятанозакосогоромпототбокреки.Местоэтопредставляло опять
порядочнуюглушьидичь,верстах в двух выше Есауловки. За рекой паслись
рыжие,такназываемыетатарские,курдючные овцы. Мальчишка пастух спал в
тени под камнем.
Новые друзья стали купаться, весело разговаривая и пересмеиваясь.
-Тывыкупаешься,домойпойдешь,отличнонаешься у отца-матери! -
сказал Кирилло, жадно остужая пылавшее лицо и тело прохладною водою.
- Да отчего же ты думаешь, Кирюша, что я спать лягу?
-Оттого,Илько,чтоужпро вашего брата казака сказано... Ведь ты
казакпо крови, по дедам, а мои деды москалями сюда пришли; у нас тут каша,
месиво,тывидишь... ты черномазый, а я белобрысый, ты казак с Днепра, а я
казаксДону,тоесть почти не казак! Сказано: "Оттого казак гладок, что
поел, да и на бок!"
Кирилло,однако,прежде на себе испытал эту пословицу, вышел из воды,
легна солнышке, потянулся на траве и стал дремать, пока Илья смывал с себя
прахдолгихпереходови странствований на родину. Вымывшись дочиста, Илья
опятьбросилсявреку;нырнуливыплыл,обогнувши лесистый островок у
плотины.Посмотрел,а на другом берегу, под тенью мельницы, сидит молодой,
невеселыйибледныйсвященникс удочкой. Он слегка покачивался и напевал
какой-то гимн.
-Здравствуйте,батюшка! - отозвался с непривычной развязностью Илья,
выставившисьпо пояс из воды и особенно весело настроенный выпивкой пива, -
извините, что я так... голышом, значит...
Священниккивнулемуголовой,приподнявширокую пуховую шляпу. Это
оказалсячеловек лет двадцати пяти, сутуловатый, с широким скуластым лицом,
глухим, отрывистым голосом и серыми задумчивыми глазами.
-Ктовы? - спросил священник, бывший слегка близоруким и не видевший
из-за мельницы, кто это.
- Угадайте.
Илья выжимал воду из кудрявых черных волос. Бороды у него еще не было.
-Потелумоемуугадайте!Что?-спросилИлья, - трудно по телу
угадать! Барин я или мужик? Ага! Трудновато?
Вэтовремя по другую сторону реки, выдвинувшись из-под береста, стал
одеватьсяКирилло, спиною к мельнице. Священник не узнал флейтиста и стал в
тупик,рассуждаяпозамеченномуна земле пальто музыканта, не господа ли
охотники это из дворян, попавшие сюда случайно прогулкою вдоль Лихого.
Илья засмеялся.
-Что, батюшка? По телу-то белому все, значит, равны? Натура-то у всех
нас, значит, одна перед господом?
-ВынеизКарабиновки,негосподинаПавловародня? - продолжал
спрашивать голого незнакомца близорукий священник.
Илья так и покатился со смеху.