Сталией
давать более скромную, даже скудную пищу. Это не помогло. Нипросьбы,ни
угрозы лишить ее собственной одежды, света и одеть в острожноеплатьене
вынудили у пленницы раскаяния, а тем болеежелаемогосознания,чтоона
обманщица, а не княжна.
- Я не самозванка, слышите ли? - с бешенымнегодованиемтвердилаона
Голицыну. - Вы - князь, а я - слабая женщина... именеммилосердногобога
умоляю, не мучьте, сжальтесь надо мною.
Князь забыл свое поручение, начал ее утешать.
- Я беременна, - проговорила, плача, арестантка, - погибнунеодна...
Отошлите меня,кудазнаете,ксамоедам,опятьвсибирскиельды,в
монастырь... но, клянусь, я ни в чем не повинна...
Голицын собрался с мыслями.
- Кто отец ожидаемого вами дитяти? - спросил он.
- Граф Алексей Орлов.
- Новая неправда, - сказал Голицын, - и к чему она? Нестыднолитак
отвечать доверенному липу государыни, старику?-Яговорюправду,как
перед богом! -ответила,рыдая,пленница.-Свидетелитомуадмирал,
офицеры, весь флот...
Изумленный Голицын прекратил расспрос, и оновомсознанииарестантки
донес в тот же день в Москву.
- Негодная, дерзкая тварь! - вскрикнула Екатерина, прочтя это сообщение
Потемкину. - Чем изворачивается новое издание выставленногонамполяками
Пугачева!.. Нагло клевещет на других!
- Но если тут не без истины? - произнес Потемкин. - Слабую,доверчивую
женщину так легко увлечь, обмануть.
- О, быть не может! - возразилаЕкатерина.-Впрочем,графАлексей
Григорьевич скоро будет сюда, - он объяснитнамподробнееобэтой,им
арестованной лже-Елисавете... А вы, князь, в рыцарской защитеженщин,не
забывайте главного - спокойствия государства. Мало мы свамипережилив
недавний бунт.
Потемкин замолчал.
Орлова ждалисоднянадень.ОнспешилизИталии,кторжеству
празднованиятурецкогомира.Голицынутемвременембылопослано
приказание: отнять у арестантки излишнее, не положенное в тюрьме платье и,
удалив ее горничную, приставитькней,длябессменногонадзора,двух
надежных часовых.
20
Упорство пленницы было Екатерине непонятно и выводило ее из себя.
- Как! - рассуждала она. - Сломлена Турция. Пугачев пойман, созналсяи
всенародно казнен... а эта хворая, еле дышащая женщина,этаискательница
приключений... ни в чем не сознается и грозит мне, из глухогоподземелья,
из норы?
Потемкин, узнав от Христенека подробности ареста княжны, мрачно дулся и
молчал. Екатерина относила это в припадку его обычной хандры.
Вскоре и другие из ближнихимператрицыузнали,какимобразомОрлов
заманил и предал указанное ему лицо, и сообщили об этомгосударынечерез
ее камер-юнгферу Перекусихину. Екатерина сперва не поверила этим слухами
даже резко выговорила этосвоейкамеристке.Секретныйрапортпрямого,
неподкупного Голицына о положении и признании арестантки вполне подтвердил
сообщение придворных.
Екатерина сперва не поверила этим слухами
даже резко выговорила этосвоейкамеристке.Секретныйрапортпрямого,
неподкупного Голицына о положении и признании арестантки вполне подтвердил
сообщение придворных. Женское сердце Екатерины возмутилось.
- Не Радзивилл! - сказала она приэтом.-Томугрозилаконфискация
громадных имений, а он не выдал преданной женщины!
"Предатель по природе! - шевельнулось в умеЕкатериныпримысляхоб
услуге Орлова. - На все готов и не стесняется ничем... не задумается, если
будет в его видах, и на другое!"
Вспомнились Екатерине при этом давние строки: "Матушка царица,прости,
не думали, не гадали..."
- Недаром его зовут палачом! -презрительнопрошепталаЕкатерина.-
Пересолил, скажет, из усердия... Впрочем, приедет - надо поправить дело...
Эта потерянная - без роду и племени - игрушкаврукахзлонамеренных,у
него она будет бессильна... А ей, продававшей в Праге пиво,чемнепара
русский сановник и граф?
Сельские тихие виды Царицына и Коломенского сталитяготитьЕкатерину.
Леса, пруды, ласточки и мотыльки не давали ей прежнегопокояиотрадных
снов.
Императрица неожиданно и запросто поехала в Москву.
Там, в Китай-городе, она посетила архив коллегии иностранных дел,куда
перед тем, по ее приказанию, были присланы напросмотрнекоторыеважные
бумаги. Начальником архива в товремясостоялзнаменитыйавтор"Опыта
новой истории России" и "ОписанияСибирскогоцарства",бывшийиздатель
академических"Ежемесячныхсочинений",путешественникирусский
историограф,академикМиллер.Емутогдабылозасемьдесятлет.
Императрица, сама усердно занимаясь историей, знала его инеразсним
беседовала о его работах и истории вообще. Она егозасталанаквартире,
при архиве, над грудой старинных московских свитков.
Миллер был большой любитель цветов и птиц. Невысокие,светлыекомнаты
его казенной квартиры были увешаны клеткамидроздов,снегирейипрочей
пернатойбратии,оглушившейЕкатеринуразнообразнымисвистамии
чиликаньями.Стекляннаядверьизкабинетахозяинавелавособую,
уставленнуюкустамивкадкахсветелку,где,прираскрытыхокнах,
завешанных сетью, часть птиц летала на свободе. Запахрозигелиотропов
наполнял чистые укромные горенки.Вощеныеполыблестели,какзеркало.
Миллер работал у стола, передстеклянноюдверьювптичник.Государыня
вошла незаметно, остановив засуетившуюся прислугу.
- Я к вам, Герард Федорович, с просьбой, - сказала, войдя, Екатерина.
Миллер вскочил, извиняясь за домашний наряд.
-Приказывайте,вашевеличество,-произнесон,застегиваясьи
отыскивая глазами куда-то, как ему казалось, упавшие очки.
Императрица села, попросила сесть и его. Разговорились.
- Правда ли, - начала она, после нескольких любезностей и расспросово
здоровье хозяина и его семьи, - правда ли.