Этобылмолодцеватыйи
изысканно разряженный, летсорока,человек,некогдабогач,дуэлисти
волокита, промотавший состояние на карты и дела конфедерации. Онсохранил
светские манеры, был надменен и вкрадчиви,послухам,служилкняжне,
будучи в нее тайно влюблен. В разговоре о ней онпустилсявпохвалыее
великодушию и отваге, клятвенноподтверждаясведенияоеепрошлом,и
возобновил просьбу - помочь ее делу.
- Да чья же она дочь? Кто ее отец? - спросил ядовольнорезко.-Вы
говорите столько в ее пользу; но нужны доказательства; ведьэтовсетак
сомнительно...
Чарномский вспыхнул и несколько мгновений молчал. Мне показалосьвто
время, что этот завитой и распомаженный, по моде - в женских, брильянтовых
сережках, ганимед княжны, был нарумянен.
- Какие сомнения, боже! Да ее отец, помилуйте, разве сомневаетесь? граф
АлексейРазумовский!-произнес,овладевсобою,тонкийдипломат.-
Извольте, панелейтенант,явамподробновсесообщу.Видители,у
императрицы Елисаветы, от тайного брака с графом, было несколько детей.
- Все это басни, этого никто не знает в точности, - ответил я.
- Разумеется, дело щекотливое и держалось в большой тайне, -продолжал
Чарномский, - вы правы: гдевсемэтознать?Нояговорюизверного
источника. Куда делись прочие дети и кто из них жив - неизвестно... Княжна
же Елисавета, ребенком двухлет,былаувезенакроднымРазумовского,
казакам Дараганам, в их украинское поместье, Дарагановку,которуюнарод,
земляки новых богачей, окрестил по-своему, в Таракановку.Царица-мать,а
занейприближенные,слышатакоеимя,вшуткупрозвалидевочку
Тьмутараканской княжной... Ее сперва не теряли извиду,осведомлялисьо
ней, снабжали чем нужно, а потом, особенно с ее переездами, ее потеряли из
виду и наконец о ней забыли.
Слово "Таракановка" заставило меня невольно вздрогнуть. Вмоихмыслях
мелькнуло нечто знакомое, мое собственное далекоедетство,роднойхутор
Концовка и покойная бабушка Аграфена Власьевна, знавшая многое обыломи
нынешнем дворе, о чудном случае с лемешевским пастухом,нежданноставшим
из певчего Алешки Розума - графом и тайным, обвенчанным мужемгосударыни,
о восшествии на престол новой царицы, о покушенииМировичаиопрочем.
Через него и мой дед, Ираклий Концов, сосед Разумовских поселуЛемешам,
был снискан милостями, отмечен по службе и умер в чинах.
Вспомнил я при этом и еще одно смутное обстоятельство. Мы ехаликак-то
с бабушкой, это было в моем отрочестве, на именины к родным. Путь лежалв
деревушку за Батуриным,резиденциейгетманаКириллыРазумовского.Был
тихий, летний вечер. Мы разговаривали. Из открытой коляски, всторонеот
дороги, в сумерках, виднелись огромные вербы, несколько разбросанных между
ними белых хат и ветряных мельниц, анадвербамиихатами-верхушка
церкви. Бабушка перекрестилась, задумалась и тихо, как бы про себя,вдруг
произнесла тогда:
- Тараканчик.
Что вы сказали, бабушка? - спросил я.
- Тараканчик...
- Что это?
- А вот что, мон анж Павлинька! - ответила она.-Здеськогда-то,в
этом вот селе, обреталась одна секретная особа, премиленькое, полненькое и
белое, как булочка, дитя, только недолго пожилоонои,кудаделось,-
неведомо.
- Кто же она? - спросил я.
- Красная шапочка, -вполголосаответилабабушка.-Видно,иее,
_тьмутараканскую княжну_, как в сказке, съели злые, бессердечные волки.
Больше Аграфена Власьевна не говорила и я ее нерасспрашивал,считая,
что и впрямь девочку съели волки.
Теперь мне ясно вспомнилась и эта зеленая,ввербах,Таракановка,и
бабушкин мимолетный рассказ. Век был чудесный, и всяким дивам в немможно
было верить.
- Что же, решаетесь, пане? -спросилменяЧарномский,видя,чтоя
задумался и молчу.
- Объясните, - ответил я, - какой именно услуги желает княжна от меня?
-Одного,панелейтенант,одного-проговорил,вставаяинизко
кланяясь, вкрадчивый посол. - Отвезите графу Орлову письмо еевысочества,
- в этом только ипросьба...Искажитеграфу,какигдевывидели
всероссийскую княжну Елисавету и с какимнетерпениемонаждетотнего
извещения на первое свое письмо и манифест. От исхода вашейуслугибудут
зависеть ее дальнейшие действия, поездка к султану и прочее.
Чарномский вынул и подал мне пакет.
- Только в этом и просьба! - повторил он с новым поклоном,заискивающе
взглядывая на меня большими, серыми, умоляющими глазами.
Обсудив дело, я понял, что отказываться не следует,ипринялписьмо.
Долг службы требовал все довести до сведения графа, а каконрешит,это
уже его дело.
- Извольте, - сказал я, - не знаю, кто ваша княжна, но ееписьмояв
исправности передам графу.
Подождав попутного корабля, я еще раз представился княжне, простилсяс
нею и оставил Рагузу в деньзамечательного,пышно-сказочногопраздника,
данного княжне князем Радзивиллом.
Об этом празднике долго потом говорили газеты всей Европы. Сумасбродный
и расточительный князь, влюбленный в княжну, давно на нее сорилденьгами,
как индийский набоб. Здесь он превзошел себя. Долго пировали.Драгоценные
вина лились. Гремела музыка, стреляли в саду пушки и был сожженфейерверк
в тысячу ракет. А вконцеволшебного,смаскарадомитанцами,пира,
пане-коханку вдруг объявил, что танцы должны длиться до утра и что с зарей
все пирующие, для прохлады, увидят настоящую зимуибудутразвезеныпо
домам не в колясках, а на санях...
Гости утром вышли на крыльцо; все ближниеулицы,действительно,были
белы, как зимой. Их густо усыпали наподобие снега солью; и веселая, шумная
гурьба масок среди новых пушечных залповикриковпроснувшихсягорожан
была под музыку, действительно, развезена по домам на санях.
Я уехал, ломая голову над вопросом,действительноликняжна-дочь
покойной императрицы Елисаветы и верит ли она сама тому, что говорит,или
разглашает вымышленную сказку? Сколько я помнил выражение ее лица, внем,
особенно в глазах, мелькали какие-то черточки, что-то неуловимое,какбы
некое, чуть приметное колебание и в то же время что-то похожее на надежду.