.. Вот так-то.
Мы с Дютертром смотрим в окно - небо ясное. Я слышу, как кудахчут куры:
командныйпунктпомещается наферме, а отделразведки- в школе.Лето,
зреющиеплоды,прибавляющие в весе цыплята,колосящиеся хлеба- всеэто
вполнеуживается во мне смыслью облизкой смерти.По-моему, покой этого
лета никакнепротиворечит смерти, и в сладостиокружающего яне вижу ни
малейшейиронии.Ноуменямелькаетсмутнаямысль:"Летокакое-то
ненормальное...Летопопаловаварию".Явиделброшенныемолотилки.
Брошенные комбайны. В придорожных канавах - разбитые и брошенные автомобили.
Брошенные деревни. В однойопустевшейдеревнеиз колонкивсееще лилась
вода. Чистаявода,стоившая человеку стольких забот,растекаласьгрязной
лужей. Передо мнойвозникает вдруг нелепый образ:мне чудятсяиспорченные
часы.Будто испорчены все часы. Часы деревенскихцерквей. Вокзальные часы.
Каминныечасыв покинутых домах. И в витрине сбежавшего часовщика -целое
кладбищемертвых часов. Война... никто большене заводит часов.Никтоне
убирает свеклу. Никто не чинит вагонов. И вода, предназначенная для утоления
жаждыилидлястиркипраздничныхкружевныхнарядовкрестьянок,лужей
растекается по церковной площади. И летом приходится умирать...
Ясловнозаболел.Иврачтолькочтосказалмне:"Делоочень
скверное..." Значит, надо подумать о завещании, о тех, кто остается. Словом,
мы с Дютертром поняли, что задание - безнадежное.
-Учитывая обстановку,- заключаетмайор, -срискомсчитаться не
приходится...
Ну конечно. "Не приходится". И никто тут не виноват. Ни мы - в том, что
приуныли. Ни майор - в том, чтоему не посебе. Ништаб - в том,чтоон
отдает приказы. Майор мрачнеет, потому что эти приказы бессмысленны. Мы тоже
это знаем,но этоизвестно иштабу. Онотдаетприказы, потому чтонадо
отдаватьприказы.Вовремявойныштабуположено отдаватьприказы.Их
доставляют прекрасные всадники или, что более современно, мотоциклисты. Там,
где царили хаос и отчаяние, один из таких прекрасных всадников соскакивает с
взмыленного коня. Словно звезда волхвов,он указывает будущее.Он приносит
Истину. И приказы вновь ставят все на свое место.
Таковасхема войны. Так ее изображают на лубочных картинках. Икаждый
изовсехсилстарается,чтобы война была похожана войну.Ревностно, с
усердием.Каждый стремится соблюдать всеправила игры. Тогда, бытьможет,
эта война соблаговолит походить на войну.
И только ради того, чтобы она походила на войну, бесцельно обрекаютна
гибель экипажисамолетов.Никто не хочет признать, что эта война ни на что
непохожа, чтовсев ней бессмысленно, что она не укладывается ни в какую
схему, что людис серьезным видомвсе еще дергают заниточки, которые уже
оторвались отмарионеток. Штабы с полной убежденностьюрассылаютприказы,
которые никуданедойдут.
Штабы с полной убежденностьюрассылаютприказы,
которые никуданедойдут.Отнастребуютсведений, которыеневозможно
добыть.Авиацияне можетвзять на себязадачу растолковывать штабам, что
творитсяна войне. По даннымавиационнойразведкиможнолишьпроверить
предположенияштабов. Ноникаких предположений большене существует. А от
полусотнилетных экипажейфактически требуют, чтобы они придали этой войне
некий порядок или систему, которыхнет и в помине. К нам обращаются, словно
ккакому-то племени гадалок. Ягляжу наДютертра, моего штурмана-гадалку.
Вчераон спорил с полковником издивизии: "Да как же я засеку вам позиции,
еслибудулететь в десятиметрах отземлисо скоростью пятьсот тридцать
километров вчас?" - "Позвольте,но вы же увидите,откудапо васначнут
бить! Раз бьют, значит, позиции немецкие".
- Ну и ржал же я после этого, - заключил Дютертр.
Дело втом, чтофранцузскиесолдаты вглаза невиделифранцузских
самолетов. Их всего тысяча, иони рассеяныот Дюнкерка доЭльзаса. Вернее
говоря, растворенывбесконечности. Поэтому когданад фронтомпроносится
самолет, он наверняка немецкий. И его стараются сбить прежде, чемон успеет
сброситьбомбы. Заслышав гул в небе, пулеметы и скорострельные пушкисразу
же открывают огонь.
-Прямо скажем,ценныесведенияполучают они при такой методе!..-
добавил Дютертр.
Амеждутем этисведениябудутпринятыврасчет,ибонавойне
полагается принимать в расчет данные разведки!..
Да, но ведь и вся эта война какая-то ненормальная.
К счастью, - имы это прекраснознаем, -никто небудет принимать в
расчетнашиданные.Мыпросто несможемихпередать.Дорогизабиты.
Телефоннаясвязьнарушена. Штабсрочно перебазируется. Важныесведения о
расположениипротивника предоставитсампротивник.На днях под Ланоммы
спорилиотом,гдепроходит линияфронта. Мынаправляемлейтенантак
генералу, чтобыустановить снимсвязь.Наполпути между нашейбазой и
генералом автомобиль лейтенанта натыкается на стоящий поперек шоссе дорожный
каток, за которым укрылись две бронемашины.Лейтенант поворачивает обратно.
Нопулеметнаяочередьубиваетегонаповалиранит шофера. Бронемашины
оказались немецкими.
В сущности,штаб похожнаопытногокартежника,с которымстали бы
советоваться из соседней комнаты:
- Что мне делать с моей дамой пик?
Тот пожал бы плечами. Что он может ответить, не видя игры?
Но штаб не имеет права пожимать плечами. Еслив его руках еще остались
какие-тобоевые единицы,он обязан пуститьихв ходи использоватьвсе
возможности, пока война еще ведется. Пусть вслепую, но он обязан действовать
сам и побуждать к действию других.
Однако наугадочень труднорешить,чтоделать с дамойпик.