А это суровая школа...
Весь день моя деревня была для меня невидима. До вылета это были только
глинобитные стены и довольнонеопрятные крестьяне. Теперь - это кучка щебня
в десяти километрах подо мной. Вот она, моя деревня.
Но, может быть, сегодня ночьюпроснетсяи залает сторожевая собака. Я
всегда наслаждался колдовскимочарованием деревни,котораявяснуюночь
говорит во сне одиноким голосом сторожевой собаки.
Яненадеюсь, что меня поймут, и мне это совершенно безразлично. Лишь
бы явиласьпередо мноймоя деревня,прибравшаяся перед сном,запершая на
ночь запасы своего зерна, свой скот, свои вековые обычаи!
Крестьяне,вернувшись с поля, поужинают, уложатдетей и, задув лампу,
растворятся в безмолвии. И все исчезнет, и останется лишь мерное дыхание под
добротными домоткаными простынями, - словно море, затихающее после шторма.
Ночью,когдаподводятсяитоги,бог навремяотстраняетлюдейот
пользованияихбогатствами.Ипокалюдибудутотдыхать,поприхоти
неодолимогоснаразжавдоутрапальцы,передомноюяснеепредстанет
сбереженное ими наследие.
Тогда, быть может, мне раскроется то, чтотрудновыразить словами.Я
приду к огню, как слепой, котороговедут еголадони. Он не смог бы описать
огонь, а все-таки онего нашел. Так,быть может, явится мнето, что нужно
защищать, то, чего не видно, но что живет, подобно горящим углям, под пеплом
деревенских ночей.
Мне нечего было ждать от отмены вылета. Чтобы постичьпростую деревню,
надо прежде всего...
- Капитан!
- Да?
- Шесть истребителей, шесть, впереди - слева!
Это прозвучало как удар грома.
Надо...надо...Нояхотел бысвоевременнополучить то,чтомне
причитается. Я хотел бы обрести право на любовь. Я хотел быпонять, за кого
умираю...
VIII
- Стрелок!
- Капитан?
- Слышали? Шесть истребителей, шесть, впереди - слева!
- Слышал, капитан!
- Дютертр, они нас заметили?
- Заметили. Разворачиваются на нас. Мы выше метров на пятьсот.
- Стрелок, слышали? Мы выше на пятьсот метров. Дютертр! Еще далеко?
- ...несколько секунд.
- Стрелок,слышали? Через несколько секунд будут унас вхвосте. Вот
они, я их вижу! Крохотные. Рой ядовитых ос.
- Стрелок! Они идут наперерез. Сейчас увидите. Вот они!
- Я... я ничего не вижу. А! Вижу!
А я уже потерял их из виду.
- Гонятся за нами?
- Гонятся!
- Высоту набирают быстро?
- Не знаю... Кажется, нет... Нет!
- Ваше решение, капитан?
Это спросил Дютертр.
- А что я могу решить?
И мы замолкаем.
Решатьтут нечего. Всезависиттолько отБога.Еслия развернусь,
расстояние между нами уменьшится.Мы летимпрямона солнце, а набольшой
высоте нельзя набрать еще пятьсот метров, не потеряв скорости и не отстав от
движущейсяцелинанесколькокилометров. Поэтому можетслучиться,что,
прежде чем они выйдут нанашувысоту и разгонятся,мы успеем исчезнутьв
слепящих лучах.
- Стрелок, все еще летят?
- Летят.
- Мы отрываемся?
- Гм... нет... да!
Все зависит от Бога и от солнца.
Предвидя возможный бой (хотя истребители не столько ведут бой,сколько
совершают убийство),янапрягаю всемускулы, стараясьсдвинуть замерзшие
педали.Я чувствуюсебякак-тостранно, но истребители уменя еще перед
глазами. И всей своей тяжестью я наваливаюсь на упрямые педали.
Я опять замечаю, что, одеваясь, волновался гораздо больше,чем сейчас,
хотяпроисходящееипринуждаетменякнелепомуожиданию.Менядаже
охватывает злоба. Благотворная злоба.
Но никакого опьянения самопожертвованием. Я готов кусаться.
- Стрелок, уходим от них?
- Уходим, господин капитан.
Отлично.
- Дютертр... Дютертр...
- Слушаю, господин капитан.
- Нет... ничего.
- А что было, господин капитан?
- Ничего... Мне показалось... нет... ничего...
Яим ничего не скажу.Я не собираюсь над ними шутить. Если я войдув
штопор, они это и сами поймут. Они и сами поймут, что я вхожу в штопор...
Странно, что я обливаюсь потом при50° мороза. Странно. О, теперьмне
понятно, что происходит: я потихоньку теряю сознание. Совсем потихоньку...
Я вижуприборную доску. Яуже невижуприборнойдоски. Мои руки на
штурвале слабеют. У меня даже нет сил говорить. Я забываюсь. Забыться...
Мну пальцами резиновую трубку. В нос бьет струя, несущая жизнь. Значит,
кислород впорядке... Значит... Ну конечно.Япросто болван.Вседело в
педалях. Янавалилсяна них,какгрузчик, как ломовик.На высоте десять
тысяч метровя вел себя,как силач вбалагане. Аведь кислорода мне едва
хватает. Расходовать его надо было экономно. Теперья расплачиваюсь за свою
оргию...
Ядышу слишком часто. Сердце у меня бьется быстро, оченьбыстро.Оно
как слабый бубенчик. Я ничего не скажу моему экипажу. Если я войду в штопор,
они успеют об этом узнать! Я вижу приборную доску... Я уже не вижу приборной
доски... Я обливаюсь потом, и мне грустно.
Жизнь потихоньку вернулась ко мне.
- Дютертр!..
- Слушаю, господин капитан!
Мне хочется рассказать ему о случившемся.
- Я... думал... что...
Нояотказываюсьотсвоегонамерения.Словасъедаютпочтивесь
кислород,и язапыхался уже от трех слов.