Иным видится пилоту и океан. Для пассажиров буря остается невидимкой: с
высоты незаметно,каквздымаютсявалы,изалпыводяныхбрызгкажутся
неподвижными.Лишьбелеютвнизуширокораспластанныепальмовыеветви,
зубчатые,рассеченные прожилками и словно заиндевелые. Нопилотпонимает,
что здесь на воду не сядешь. Эти пальмыдлянего -какогромные ядовитые
цветы.
И дажееслирейсвыдался удачный, на своемотрезкетрассы пилот не
просто зритель. Он невосхищается красками землии неба, следами ветрана
море,позолотой закатных облаков,-он ихобдумывает. Точнокрестьянин,
который, обходясвое поле, по тысяче примет узнает, ждать лиранней весны,
негрянут лизаморозки, будет ли дождь, и пилот тоже предвидит по приметам
близкийснегопад, туман или ясную, погожую ночь. Поначалу казалось, самолет
отдаляет человека от природы,-нонет,ещеповелительней становятся ее
законы.Грозовоенебовызывает пилотанасудстихий - и, одинокий,он
отстаиваетсвой грузвспоре стремя изначальными божествами: сгорами,
морем и бурей.
II. ТОВАРИЩИ
1
Несколькофранцузскихлетчиков, втомчисле Мермоз,проложилинад
непокоренными районамиСахарыавиалинию Касабланка-Дакар. Моторы тогда
были очень ненадежны, Мермозпотерпел авариюи попал в руки мавров; они не
решились его убить,две недели держали в плену, потом за выкуп отпустили. И
Мермоз снова стал возить почту над теми же районами.
Потом открылось воздушное сообщение с Южной Америкой; Мермоз итут был
впереди, ему поручили разведать отрезок трассыот Буэнос-Айреса до Сантьяго
и вслед за воздушным мостом над Сахарой перекинуть мост через Анды. Ему дали
самолет с потолком в пятьтысяч двестиметров. А вершины Кордильер кое-где
достигают семи тысяч. И Мермозпустился на поиски просветов. Одолевпески,
он вызвалнапоединокгоры,устремленныевнебовершины,накоторых
развеваются по ветру снежныепокрывала; и предгрозовую мглу, что гаситвсе
земныекраски;и воздушные потоки,рвущиесянавстречумеж двух отвесных
каменных стенстакой яростью,словно вступаешь в драку наножах. Мермоз
начинал бой с неизвестным противником ине знал, можно ли выйти из подобной
схватки живым. Мермоз прокладывал дорогу для других.
И вот однажды, прокладывая дорогу, он попал к Андам в плен.
Ему пришлось сесть на каменную площадку на высоте четырех тысяч метров,
краяплощадкиобрывалисьотвесно,и двадняонисмехаником пытались
выбраться изэтойловушки.Но безуспешно. Тогда они решились на последнюю
отчаяннуюпопытку:самолетразбежался,резкоподскочилраз-другойна
неровном камне и с края площадки сорвался в бездну. Падая, он набрал наконец
скорость иопятьсталповиноваться рулям.Мермозвыровнял машинуперед
каменнымбарьероми перемахнулчерезнего,но все-таки зацепилверхнюю
кромку; проведя в воздухе каких-нибудь семь минут, он вновь попалв аварию:
из трубокрадиатора, лопнувших ночьюна морозе, текла вода; и тут под ним,
как земля обетованная, распахнулась чилийская равнина.
Падая, он набрал наконец
скорость иопятьсталповиноваться рулям.Мермозвыровнял машинуперед
каменнымбарьероми перемахнулчерезнего,но все-таки зацепилверхнюю
кромку; проведя в воздухе каких-нибудь семь минут, он вновь попалв аварию:
из трубокрадиатора, лопнувших ночьюна морозе, текла вода; и тут под ним,
как земля обетованная, распахнулась чилийская равнина.
Назавтра он начал все сначала.
Разведав во всех подробностяхдорогучерез Анды иотработавтехнику
перелета, Мермоз передоверилэтот участок трассы своемутоварищуГийоме и
взялся за разведку ночи.
В то время наши аэродромы еще не освещались, как теперь, и когда Мермоз
темной ночью шел на посадку, для него зажигали три жалких бензиновых факела.
Он справился и с этим и проложил путь другим. Ночь была приручена,и Мермоз
взялсязаокеан. Ужев 1931 годуон впервыедоставилпочту из Тулузы в
Буэнос-Айрес за четверо суток.Наобратном пути унего что-то случилось с
маслопроводом, и он опустился прямо на бушующие воды Атлантики.Оказавшееся
поблизости судно спасло и почту и экипаж.
Так Мермоз покорял пески и горы, ночь и море. Не раз пески и горы, ночь
и море поглощали его. Но он возвращался - и снова отправлялся в путь.
Такпроработал он двенадцатьлет,и вотоднажды,уже в который раз
пролетаянад ЮжнойАтлантикой,короткорадировал,чтовыключает правый
мотор. И наступило молчание.
Казалось бы, волноваться не из-за чего,но молчание затянулось, прошло
десять минут - и все радисты авиалинии, от Парижа до Буэнос-Айреса, стали на
тревожную вахту. Ибо если в обыденной жизни десять минут опоздания - пустяк,
то для почтового самолета ониполны грозного смысла. Вэтом провале скрыто
неведомоесобытие.Маловажноели,трагическое ли,оноуже совершилось.
Судьба вынесласвой приговор,окончательныйи бесповоротный:быть может,
жестокая сила всего лишь заставила пилота благополучно опуститься на воду, а
бытьможет,разбила самолетвдребезги.Нотем,ктождет, приговорне
объявлен.
Комуизнасне знакома эта надежда,угасающая с каждой минутой, это
молчание,которое становится все тяжелее,словно роковой недуг? Спервамы
надеялись, но текли часы, и вот уже слишком поздно. К чему обманывать себя -
товарищине вернутся,они покоятся вглубинах Атлантического океана,над
которым столькоразбороздилинебо.Сомненийнет, долгийтрудМермоза
окончен,ионобрел покой-такзасыпает вполежнец, честносвязав
последний сноп.
Когдатоварищумираеттак,это никого неудивляет, -таковонаше
ремесло,и, пожалуй,будь его смерть иной, боль утраты была бы острее. Да,
конечно, теперь он далеко,в последний раз он переменил аэродром, но мы еще
не почувствовали, что нам его не хватает, как хлеба насущного.
Мыведь привыклиподолгу ждать встреч. Товарищи, работающиена одной
линии, разбросаны по всему свету, отПарижа до Сантьяго, им,точно часовым
на посту, не перемолвитьсясловом.