На столе в гостиной лежала записка. От Белл – непревзойденной мастерицы в постели. Она писала, что
ей надоело ждать и что, наверное, мы уже не приедем.
– Где же она? – поинтересовался я.
– Думаю, укатила в город к подруге.
Должен отметить, что Стаймер не выглядел очень расстроенным. Немного поворчав… – «вот сукина дочь»… «такое отчудить», – он полез в холодильник,
чтобы проверить, не завалялось ли там чего.
– Здесь вполне можно заночевать, – сказал Стаймер. – Нам оставили бобы и кусок ветчины. Вас это удовлетворит?
За то время, что нам потребовалось, чтобы расправиться с остатками обеда Белл, он успел мне сообщить, что наверху есть уютная спаленка с двумя
кроватями.
– Там мы можем наговориться всласть.
Я не был готов к долгому задушевному разговору – меня тянуло в сон. А вот Стаймера, похоже, ничто не брало: ни холод, ни выпивка, ни усталость
не могли замедлить работу его неутомимого мозга.
Я, наверное, заснул бы мгновенно – как только моя голова коснулась подушки, но Стаймер, по своему обыкновению, тут же начал витийствовать.
Уже первая его фраза, произнесенная спокойным, ровным голосом, отбила у меня всякую охоту спать.
– Вижу, вас трудно удивить. А вот послушайте ка…
Это было началом.
– Я хороший адвокат еще и по той причине, что во мне есть кое что от преступника. Вряд ли вы считаете меня способным хладнокровно готовить чье
то убийство. Однако это так. Я решил убить свою жену. Кстати, вовсе не из за Белл. Она мне просто осточертела. Сыт по горло. За двадцать лет не
слышал от нее ни одного умного слова. Она довела меня до ручки и сама об этом знает. Ей известно о существовании Белл, да я никогда и не делал
из этой связи секрета. Для нее главное, чтобы другие ничего не знали. Вот такой человек моя жена, черт бы ее побрал! Она то и превратила меня в
онаниста. Очень скоро после женитьбы она мне опротивела: меня трясло от одной только мысли, что нужно лечь с ней в постель. Конечно, мы могли
развестись. Не жить же до конца своих дней с бездушной куклой! Влюбившись в Белл, я стал размышлять и строить планы. Для меня верхом мечтаний
было уехать из этой страны куда нибудь подальше и начать все сначала. Чем бы я занялся? Конечно, не адвокатской практикой. Я ценю независимость
и одиночество и не хочу работать на износ.
Стаймер глубоко вздохнул. Я никак не комментировал его слова, но он и не ждал этого.
– Честно говоря, у меня появилась робкая надежда уговорить вас бежать со мной. Внесу ясность – вам не придется заботиться о хлебе насущном, пока
не кончатся мои сбережения. Пока мы ехали сюда, я все время думал о таком варианте. Записку я сам продиктовал Белл. Но сделал это, поверьте, уже
в дороге: когда мы выезжали из гаража, у меня и в мыслях не было звать вас с собой. Но чем больше мы говорили, тем сильнее крепло во мне
убеждение, что именно вы – тот человек, с которым приятно пережить столь резкий поворот в судьбе.
Стаймер на мгновение замолк в нерешительности, а затем прибавил:
– Я должен был рассказать вам о жене, потому что… потому что невозможно жить с кем то рядом и хранить такой секрет.
– Но я тоже женат, – вырвалось у меня. – И хотя проку от моей жены мало, но мне трудно представить, чтобы я тюкнул ее и бежал с вами.
– Понимаю, – спокойно отозвался Стаймер. – Я и об этом подумал.
– И что же?
– С моей помощью вы легко получите развод, и я добьюсь, чтобы вам не присудили платить алименты.
– Ваше предложение меня не заинтересовало, – ответил я.
– Даже если вы подыщете мне другую женщину. У меня свои планы.
– Наверное, я кажусь вам чудаком?
– Совсем нет. То есть вы, конечно, не без странностей, но это проявляется в другом. Буду с вами откровенен, вы не тот человек, с которым я смог
бы жить бок о бок. И вообще для меня все это слишком туманно. Похоже на дурной сон.
Стаймер принял мой отказ с обычным для него невозмутимым спокойствием. Чувствуя необходимость прибавить еще несколько слов, чтобы закрыть тему,
я спросил, для чего ему нужен столь тесный союз со мной – чего он ждет? Я не собирался пускаться в такую авантюру, но из вежливости притворился,
что меня интересуют детали его плана. Меня и правда занимал вопрос, какая роль в этом сценарии предназначалась мне.
– Не знаю, с чего начать… – задумчиво проговорил Стаймер. – Предположим… всего лишь предположим… что мы нашли подходящее местечко. Где нибудь на
Коста Рике, а может, в Никарагуа – там, где жизнь проще, а климат приятнее. Возможно, там найдется девушка вам по вкусу… Разве такое трудно
представить? Тогда… Вы как то говорили, что хотите… что намерены… когда нибудь заняться сочинительством. Сам я писать не могу, но у меня есть
идеи, множество идей, уж поверьте. Работа адвоката по уголовным делам не прошла даром. Вы тоже не зря читали Достоевского и остальных
сумасшедших русских. Не пора ли самому пуститься в плавание? Достоевский мертв, он принадлежит истории. От него мы и станем плясать. От
Достоевского. Он писал о душе, мы будем писать о разуме.
Стаймер опять замолк.
– Продолжайте, – попросил я. – Звучит интересно.
– Видите ли, – заговорил он снова, – в мире нет больше того, что зовется душой. То, что вам так трудно приступить к писательской работе,
частично объясняется этим. Как писать о людях, у которых нет души? А вот я могу. Я долго жил с такими людьми, работал на них, изучал,
анализировал их поступки. Речь идет не только о моих клиентах. В преступниках всегда видят бездушных людей. А вот что я вам скажу – в мире нет
никого, кроме преступников, куда бы вы ни обратили взгляд. Чтобы быть преступником, не обязательно совершать преступления. Теперь вам ясно, что
я имел в виду, приглашая вас с собой?… Я знаю, вы можете писать. Мне же все равно, кто напишет мои книги. Вам понадобится несколько жизней,
чтобы обработать собранный мной материал. К чему тратить время? И еще я забыл сказать вот что… возможно, это вас отпугнет… Будут опубликованы
эти книги или нет – вопрос второстепенный. Главное – выбросить их из себя. Идеи принадлежат всем – я не считаю их своей собственностью…
Стаймер глотнул ледяной воды из стоявшего у кровати кувшина.
– Мой план, наверное, кажется вам безумным. Не принимайте сразу решение. Хорошенько все обдумайте! Посмотрите на мое предложение с разных точек
зрения. Не хочется, чтобы вы согласились, а месяца через два разочаровались и остыли. И еще – позвольте обратить ваше внимание на одно
обстоятельство. Если вы и дальше будете пребывать в нерешительности, у вас никогда не хватит смелости сделать рывок. Вашему теперешнему
прозябанию нет оправданий. Вы плывете по течению – наглядное подтверждение закона инерции.
Стаймер откашлялся, словно смутившись резкости своих суждений. Затем снова заговорил – быстро и ясно:
– Согласен, я не самый идеальный компаньон. У меня куча недостатков, я законченный эгоцентрист – никогда этого и не скрывал. Зато мне чужды
зависть и ревность и в привычном смысле даже честолюбие.