[209]
Прошло дней пять,и как-то за обедом отец нежданнонегаданно спросил, а
не хочется лимне съездить в Европу и выучитьтам парочку языков, что было
быочень кстати дляфирмы. Сначала, к примеру, вВену,потом -в Париж,
предложил мой незатейливый папочка. •
Я, помнится,ответил,чтоневозражаю. В товремя мненужнобыло
отделатьсяотодной девчонкис Семьдесят четвертой улицы. АВена вмоем
тогдашнемвоображениирисоваласьгородом каналов и гондол.Картинкачто
надо!
Прошел месяц, и виюле 1936 годая отплылв Европу.Стоит, пожалуй,
упомянуть,чтомояфотография напаспорте имеларазительноесходство с
оригиналом. В свои восемнадцать лет я был почти метр девяносто ростом, почти
шестьдесят килограммов весом (в одежде!) и почти не расставался с сигаретой.
А горестей да забот столько, чтослучись гетевскому Вертеру очутиться рядом
на палубе моего лайнера, он показался бы жалким пижоном.
Пароходом я добрался до Неаполя, а оттуда сел на поезд до Вены. Правда,
в дороге чуть не вышелвместе с попутчиками в Венеции, уяснив, что каналы и
гондолыименно там, но, оставшисьв купе один,вытянул наконец-тонога и
решил, что комфорт мне дороже гондол.
Конечноже, еще вНью-Йорке перед отплытием меня снабдилиценнейшими
указаниями,каквестисебявВене:каждодневноне меньшетрехчасов
заниматьсянемецкимязыком;неводитьсяслюдьми,которыезнакомятся
(особеннос молодыми)корысти ради; не соритьденьгами, точно подгулявший
моряк; одеваться теплее,чтобы - не дай бог, не схватить воспаление легких;
итак далеевтомже духе. Все наставленияя неукоснительноисполнял с
первых же дней венской моей жизни.
Три часа в денья изучалнемецкий язык. (Уроки мне давала одна весьма
незаурядная молодая особа, с которой я познакомился в холле "Гранд-отеля".)
Где-то у чертана куличках я нашел себежилье, несколько дешевле, чем
номер в"Гранд-отеле".(Правда, ночью троллейбусы вмой районне ходили,
благо, ходили такси.)
Я одевался тепло (купил три чистошерстяные тирольские шляпы).
Водился толькос хорошими людьми (одному парню в "Бристоль-отеле" даже
одолжил триста шиллингов). Короче, домой не о чем написать, разве только что
"все в порядке".
Такпрошлопятьмесяцев.Я ходил на танцы. Катался наконьках,на
лыжах.Препиралсясмолодыми англичанами-[210] зарядкиради. Смотрел
операциив двух больницах,самучаствовалвсеансе психоанализа молодой
мадьярки,курившей сигары. Интереск занятиям сюной немкой не ослабевал.
Говорят,что недостойным везет, и я "поспешал не торопясь".'.. Упоминаю обо
всемэтомлишьдлятого, чтобывмоем путеводителе по венской жизни не
оставалось белых пятен.
У всякого мужчины, очевидно,случается хотя бы раз такое: он приезжает
в город, знакомится сдевушкой.
У всякого мужчины, очевидно,случается хотя бы раз такое: он приезжает
в город, знакомится сдевушкой. Ивсе: самгородлишь тень этой девушки.
Неважно, долго ли,коротко ли знакомство, важното, что все,связанноес
городом, связано на самом деле с этой девушкой. И ничего тут не поделаешь.
Этажом ниже, прямо подмоей квартирой, точнее, под квартирой хозяев, у
которыхяснималкомнату,жиласродителямиеврейскаядевочкаЛеа
шестнадцати лет.Красота ее завораживала спервого взгляда, хотя полностью
оценить ее можно далеко не сразу. Иссиня-черные волосы обрамлялиневероятно
изящныеушки-такихявжизни невидывал.Огромные невинныеглаза,
казалось, вот-вот прольются отизбытка ясности и чистоты. Руки чуть тронуты
загаром, покойные пальцы. Она садилась и кладарукинаколени - какое еще
разумное применение можно придумать этим рукам?! Пожалуй, впервые столкнулся
я с творением красоты, которое невызывало у меняни малейших оговорок или
сомнений.
Почти четыремесяца виделисьмы с ней вечерами трижды в неделю, когда
по часу, когда дольше. Встречались мы только в стенах нашего дома. Вскорости
после знакомства я узнал, что отец определилЛеа в жены какому-томолодому
поляку.Это отчасти объясняет, почему я так нелепо, упорно ограничивал наше
времяпрепровождениечетырьмя стенами. Может, боялся, как бы чего невышло.
Может, не хотелось низводить наши отношения до дешевогофлирта. Сейчасуже
сказатьточнонеберусь.Когда-томог,наверное,объяснить,новсе
давным-давно затерялось в памяти -зачем носить вкармане ключ, которым не
отпереть ни один замок.
Мы очень занятно познакомились. У себя вкомнате ядержалпатефон, и
хозяйка подариламнедвеамериканские пластинки,бывают такие диковинные
подаркиизразряда "натебе. Боже, что нам не гоже", от которых в избытке
благодарностипокрываешься холоднымпотом. На одной пластинке Дороти Лямур
пела "Луна и мгла", с другой Конни Босуэлл вопрошала "Где ты?". Обе девушки,
попеременносолируяуменявкомнате,изряднонадсадилиголоса.Мне
приходилось прибегатьк их помощи всякийраз,когдазадверью слышались
хозяйкины шаги. [211]
Однажды вечером я сидел за столом, сочиняя длинноеписьмо некой девице
изПенсильвании. Изписьмаявствовало, что ейследуетброситьшколуи
немедленно ехать в Европу, чтобы выйти заменя замуж-в ту пору подобные
предложенияс моей стороны сыпались частенько. Патефонмолчал.И вдруг из
открытогоокна до меня донеслисьслегка исковерканныеслова из песни мисс
Босуэлл:
Где та?
Куда та ушель?
Разве щастя зо мной не нашель?
Где та?
Меня это ошеломило. Я выскочил из-за стола,подбежалк окну, выглянул
на улицу.
Единственный в доме балкон приходилсякак раз на квартиру этажом ниже.
И там в зыбких лучах осеннегозаката стояла девчонка.