Мы только что вошли.Нас всем классом задержали,- объяснила
она. - Пожалуйста, будь добр, сыграй мне "Леди, леди".
- С понедельниканачинаютсялетниеканикулы,-радостновставил
Радфорд. - Мы сможем приходить каждый день.
- Вот как?Это здорово, - сказал Чарльз. И не просто сказал, а ему в
самом деле было приятно.Он поднялся на ноги - большой, добрый великан, -
стараясь стряхнуть с себя тяжелоевъедливоепохмелье.Ипошелкуда-то
наугад в том направлении, где стоял рояль.
- И мы сможем приходить раньше, - пообещала Пегги.
- Вот и отлично, - отозвался Чарльз.
- Ты не туда идешь,Чарльз,- сказал Радфорд. - Так прямо в дамскую
комнату.
- Он еще спит, Радфорд. Стукни его покрепче.
То было,я думаю,хорошее лето -целыедни,наполненныезвуками
Чарльзоварояля.Ноточно я не знаю,Радфорд ведь рассказал мне просто
одну историю,а не всю свою автобиографию.Дальше онмнерассказалоб
одномноябрьскомдне.Этобыло еще в кулиджевские времена,но в каком
именно году, не знаю. Кулиджевские годы все на одно лицо.
День былясный.Полчасаназадученикиэйджерсбургскойначальной
школы,отчаянно толкаясь,высыпали из дверей наулицуиразошлись.И
теперь Радфорд и Пегги сидели верхом на стропилах нового дома, который как
раз строился тогда на Мисс-Пэккер-стрит.Никого из рабочих поблизостине
было.Иниктонепомешалим забраться на самую высокую,самую тонкую
балку.
Удобно устроившисьнавысотецелогоэтажанадземлей,они
разговаривали о важных вещах - как пахнет бензин,и какие ушиуРоберта
Хермансона,и какие зубы у Эдис Колдуэлл,и какими камнями удобнее всего
швыряться,и о Милтоне Силлзе,и о том, как пускать сигаретный дым через
нос,и о людях с дурным запахом изо рта, и о том, какой длины должен быть
нож, чтобы зарезать человека.
Они делились друг с другом планами на будущее.Пегги мечтала,когда
вырастет,стать санитаркой. И еще киноактрисой. И пианисткой. И потом еще
бандиткой-нувот которые награбят бриллиантов и всяких там сокровищ и
обязательно дают немногобедным,есликтоужсовсембедный.Радфорд
сказал,что хочет быть только пианистом.Разве что,может,в свободное
время он еще будет автомобильным гонщиком,у него уже есть параотличных
защитных очков.
Затем последовалосостязание,ктодальшеплюнет.Новсамый
напряженныймоментборьбыпроигрывающаясторонавыронилаизкармана
джемпера драгоценнуюпудреницубеззеркала.Спускаясьзаней,Пегги
сорваласьи,пролетевметраполтора,сужаснымстуком шлепнулась на
свежеструганый деревянный пол.
- Цела?-осведомился ее спутник,и не думая покидать своего места
под крышей.
- Цела?-осведомился ее спутник,и не думая покидать своего места
под крышей.
- Ой-ой, Радфорд, голову больно! Умираю!
- Ну да, не ври.
- Нет, умираю. Вот пощупай.
- Стану я спускаться, чтобы щупать твою макушку.
- Ну пожалуйста, - умоляла его дама.
И Радфорд,бормоча себе под нос что-то язвительное о людях,которые
не смотрят под ноги, спустился вниз.
Он откинул со лба пострадавшей черные ирландскиелоконыиделовито
спросил:
- Где болит?
- Везде...
- Ну,знаешь,ничего у тебя нет.Не видно даженарушенийкожного
покрова.
- Чего не видно?
- Ну,этих...нарушений.Крови там,царапин. Даже шишки нет. - Он
поглядел на нее с подозрением и отодвинулся.- Ты,по-моему,вовсе и не
головой ударилась.
- Нет,головой.Ты еще посмотри...Вот здесь.Какразгдетвоя
рука...
- Ничего тут нет. Я полез назад.
- Подожди,- сказала Пегги.- Сначала поцелуй вот здесь.Вот прямо
здесь.
- И не подумаю. Очень мне надо целовать твою макушку.
- Ну пожалуйста. Ну хоть здесь. - Пегги ткнула пальцем себе в щеку.
Радфорду надоело,ионсвеликими человеколюбивым снисхождением
выполнил эту просьбу.
И тут ему было с коварством объявлено:
- Теперь мы помолвлены!
- Еще чего!.. Я ухожу. Забегу к старику Чарльзу.
- К нему нельзя.Он ведьсказал,чтобсегоднянеприходить.Он
сказал, что у него сегодня гость.
- Ничего,он не рассердится.А уж с тобой-то я здесь всеравноне
останусь.Плеватьсяты не умеешь.Даже сидеть смирно и то не можешь.А
пожалеешь тебя, так ты лезешь со всякими нежностями.
- Я ведь не часто лезу с нежностями.
- Я пошел. Пока!
- Погоди! Я с тобой.
Они выбрались с безлюдной,сладко пахнувшейстройкиипобрелипо
осенним улицам к Черному Чарльзу.На Лиственничной улице минут пятнадцать
стояли смотрели,как два гневныхпожарникаснималисвысокогодерева
котенка-подростка.Какая-то тетя в японском кимоно противным рассерженным
голосом давала указания.Дети послушали ее, поглядели на пожарников и, не
сговариваясь,сталиболетьзакошку.Ионане подкачала.Она вдруг
спрыгнула с верхней ветки, шлепнулась прямо на голову одному из пожарников
ирикошетомотлетела на соседнюю лиственницу.Радфорд и Пегги задумчиво
пошли дальше.Что-то для них навсегда переменилось.Этот деньотнынеи
навечносохранилдля них в себе дерево,все в золоте и багрянце,каску
пожарника и котенка, который так умел прыгать - будь здоров!
- Позвоним у двери,- сказал Радфорд.