--Аяслыхала, что блондинка, -- повторила Мэри Джейн.
Она сидела в синем кресле. -- Эта, как ее там, жизньюклялась,
что блондинка.
--Ну,прямо!--Элоизаширокозевнула.--Онаже
красилась чуть ли не при мне. Что ты? Сигареты кончились?
-- Ничего, у меня есть целая пачка.Толькогдеона?--
сказала Мэри Джейн, шаря в сумке.
--Эта идиотка нянька, -- сказала Элоиза, не двигаясь, --
час назад яунееподносомвыложиладвенераспечатанные
картонки. Вот увидишь, сейчас явится и спросит, куда их девать.
Черт, совсем сбилась. Про что это я?
--Проэту Тирингер, -- подсказала Мэри Джейн, закуривая
сигарету.
-- Ага, верно. Так вот, яточнопомню.Онавыкрасилась
вечером,накануне свадьбы, она же вышла за этого Фрэнка Хенке.
Помнишь его?
-- Ну как же не помнить, помню, конечно. Такой задрипанный
солдатишка. Ужасно некрасивый, верно?
-- Некрасивый? Мать родная! Да он былпохожнанемытого
Белу Лугоши!
Мэри Джейн расхохоталась, запрокинув голову.
-- Здорово сказано! -- проговорила она и снова наклонилась
к своему стакану.
--Давай-катвой стакан, -- сказала Элоиза и спустила на
пол ноги в одних чулках. -- Ох, эта идиотка нянька!Ичегоя
тольконеделала,честное слово, чуть не заставила Лью с ней
целоваться, лишь бы она поехала с нами сюда, за город. А теперь
жалею. Ой, откуда у тебя эта штучка?
-- Эта? -- Мэри Джейн тронула камею у ворота. --Господи,
да она у меня со школы. Еще мамина.
-- Чертова жизнь, -- сказала Элоиза, держа пустые стаканы,
-- а мнехотьбыкто что оставил -- ни черта, носить нечего.
Если когда-нибудь моя свекровь окочурится,--дождешься,как
же!--она мне, наверно, завещает свои старые щипцы для льда,
да еще с монограммой!
-- А ты с ней теперь ладишь? -- спросила Мэри Джейн.
-- Тебе все шуточки! -- сказала Элоиза, уходя на кухню.
-- Я больше не хочу, слышишь? -- крикнулаейвследМэри
Джейн.
--Чертасдва!Ктокомуназванивал по телефону? Кто
опоздал на два часа?Теперьсиди,покамнененадоест.А
карьера твоя пусть катится к чертовой маме!
МэриДжейн опять захохотала, мотая головой, но Элоиза уже
вышла на кухню.
Когда Мэри Джейн стало скучно сидеть одной в комнате,она
всталаиподошлак окну. Откинув занавеску, она взялась было
рукой за раму, но вымазала пальцы угольной пылью, вытерла ихо
другуюладоньиотодвинулась от окна. Подмерзало, слякоть на
дворе постепенно переходилавгололед.МэриДжейнопустила
занавескуи пошла к своему синему креслу, мимо двух набитых до
отказа книжных шкафов, даже невзглянувназаглавиякнижек.
Усевшисьв кресло, она открыла сумочку и стала рассматривать в
зеркальце свои зубы.
Потом сжала губы, крепко провела языком по
верхней десне и снова посмотрела в зеркальце.
-- Гололедица началась, -- сказала она,оборачиваясь.--
Ого, как быстро. Не разбавляла, что ли?
Элоизаостановилась,вруках у нее были полные стаканы.
Онавытянулауказательныепальцы,какдулаавтоматов,и
сказала:
-- Ни с места! Ваш дом оцеплен.
Мэри Джейн опять закатилась и убрала зеркальце.
Элоизаподошлак ней со стаканом. Неловким движением она
поставила стакангостьинаподставку,носвойизрукне
выпустила. Растянувшись на диване, она сказала:
--Догадайся, что эта нянька делает? Расселась всем своим
толстым черным задом и читает "Облачение". Янечаянноуронила
подносиксольдом из холодильника, а она на меня как взглянет
-- помешала ей, видите ли!
-- Это последний! Слышишь? -- сказала Мэри Джейнивзяла
стакан.--Да,угадай,когоявидела на прошлой неделе? В
главном зале, в универмаге?
-- А? --сказалаЭлоизаиподсунуласебеподголову
диванную подушку. -- Акима Тамирова?
-- Кого-о-о? -- удивилась Мэри Джейн. -- Это еще кто?
--Ну,АкимТамиров.В кино играет. Он еще так потешно
говорит: "Шутыш, всо шутыш, э? " Обожаю его... Ох, черт, в этом
проклятом доме ниоднойудобнойподушкинет.Таккоготы
видела?
-- Джексон. Она шла...
-- Это какая Джексон?
--Ну,незнаю.Та,чтобыласнамив семинаре по
психологии. Она еще вечно...
-- Обе они были с нами в семинаре.
-- Ну, знаешь, с таким огромным...
--А-а,Марсия-Луиза.Мнеонатожекак-топопалась.
Наверно, заговорила тебя до обморока?
--Спрашиваешь!Новотчтоона мне рассказала: доктор
Уайтинг умерла! Говорит, Барбара Хилл ей писала, что удоктора
Уайтинг прошлым летом нашли рак, вот она и умерла. А весу в ней
быловсего лишь шестьдесят два фута. Перед смертью, понимаешь.
Ужас, правда?
-- А мне-то что?
-- Фу, какая ты стала злюка, Элоиза!
-- М-да. Ну, а еще что она рассказывала?
-- Говорит, только что вернуласьизЕвропы.Мужунее
служилгде-товГермании,чтоли, она там была с ним. Дом,
говорит, у них был в сорок семь комнат,кромених,ещеодна
семья и десять слуг. Своя верховая лошадь, а ихний конюх раньше
служилу Гитлера, чуть ли не личный его шталмейстер. Да, и еще
онамнесталарассказывать,какеечутьнеизнасиловал
солдат-негр.Понимаешь,стоим в универмаге, в главном зале, а
она во весь голос -- ты же ее знаешь, эту Джексон. Говорит,он
служилумужашофером, повез ее утром на рынок или еще куда.
Говорит, до того перепугалась, что даже не могла.