-- Нет тут никаких соседских мальчишек. Тутвообщеребят
нету.Меняи то зовут "соседка-наседка", конечно, не в глаза,
а...
-- Мама, можно поиграть во дворе? -- спросила Рамона.
Элоиза покосилась на нее:
-- Ты же только что пришла.
-- Джимми хочет туда.
-- Это еще за чем?
-- Саблю забыл.
-- О черт,опятьДжимми,опятьэтидурацкиевыдумки.
Ладно. Ступай. Ботинки не забудь.
-- Можно возьмить это? -- Рамона взяла обгорелую спичку из
пепельницы.
--Взять,ане"возьмить".Бери.На улицу не выходи,
слышишь?
-- До свидания, Рамона! -- ласково пропела Мэри Джейн.
-... свиданя. Пошли, Джимми!
Элоиза вдруг вскочила, покачнулась:
-- Дай-ка твой стакан!
-- Не надо, Эл,ей-богу!МеняведьждутвЛарчмонте.
Мистер Вейнбург такой добрый, я никак не могу...
--Позвони,скажи,что тебя зарезали. Ну, давай стакан,
слышишь?
-- Не надо, Эл, честное слово. Тут еще подмораживает. Ау
меня антифриза почти не осталось. Понимаешь, если я...
--Нуи пусть все замерзнет к чертям. Иди звони. Сообщи,
что ты умерла, -- сказала Элоиза. -- Ну, давай стакан.
-- Что с тобой делать... Где у вас телефон?
-- А во-он он куда забрался, -- сказала Элоиза,выходяс
пустымистаканамивстоловую.--Во-онгде.-- Она вдруг
остановиласьнапорогестоловой,споткнуласьипритопнула
ногой. Мэри Джейн только хихикнула.
--Аятебеговорю--не знала ты Уолта, -- говорила
Элоиза в четверть пятого,лежанаковреидержастаканс
коктейлемнаплоской,почтимальчишеской груди. -- Никто на
свете не умел так смешить меня. До слез, по-настоящему. --Она
взглянуланаМэриДжейн. -- - Помнишь тот вечер, в последний
семестр, как мы хохотали, когда эта психованная Луиза Германсон
влетела к нам в одном черном бюстгальтере, она еще купила его в
Чикаго, помнишь?
Мэри Джейн громко прыснула. Она лежала ничкомнадиване,
оперев подбородок на валик, чтобы лучше видеть Элоизу. Стакан с
коктейлем стоял на полу, рядом.
--Вотонумелменярассмешить, -- сказала Элоиза. --
Смешил в разговоре. Смешил по телефону. Даже вписьмахсмешил
доупаду.И самое главное, он и не старался нарочно, просто с
ним всегда было так весело, так смешно. -- Она повернула голову
к Мэри Джейн. -- Будь другом, брось мне сигаретку.
-- Никак не дотянусь, -- сказала Мэри Джейн.
-- Ну, шут с тобой. -- Элоиза опять уставилась впотолок.
--Акак-торазяупала, -- сказала она. -- Ждала его, как
всегда, на автобусной остановке, около самого общежития,ион
почему-то опоздал, пришел, а автобус уже тронулся.
-- Элоиза опять уставилась впотолок.
--Акак-торазяупала, -- сказала она. -- Ждала его, как
всегда, на автобусной остановке, около самого общежития,ион
почему-то опоздал, пришел, а автобус уже тронулся. Мы побежали,
ягрохнуласьирастянуласвязку.Онговорит:"Бедный мой
лапа-растяпа!.. " Это он про мою ногу. Такисказал:"Бедный
мой лапа-растяпа! " Господи, до чего ж он был милый!
--Аразвеутвоего Лью нет чувства юмора? -- спросила
Мэри Джейн.
-- Что?
-- Разве у Лью нет чувства юмора?
-- А черт его знает!Наверно,есть,незнаю.Смеется,
когдасмотрит карикатуры, и всякое такое. -- Элоиза приподняла
голову с ковра и, сняв стакан с груди, отпила глоток.
-- Нет, все-таки это еще не все, -- сказала Мэри Джейн. --
Этого мало. Понимаешь, мало.
-- Чего мало?
-- Ну... сама знаешь... Если тебе счеловекомвесело,и
все такое...
--Акто тебе сказал, что этого мало? -- сказала Элоиза.
-- Жить надо весело, не в монашки же мы записались, ей-богу!
Мэри Джейн захохотала:
-- Нет, ты меня уморишь! -- сказала она.
-- Господи боже, до чего он был милый, -- сказалаЭлоиза.
--То смешной, то ласковый. И не то чтобы прилипчивый, как все
эти дураки-мальчишки, нет, ониласковыйбылпо-настоящему.
Знаешь, что он однажды сделал?
-- Ну? -- сказала Мэри Джейн.
--Мыехали поездом из Трентона в Нью-Йорк -- его только
что призвали. В вагоне холодина, мы оба укрылисьмоимпальто.
Помню, на мне еще был джемпер -- я его взяла у Джойс Морроу, --
помнишь, такой чудный синий джемперок?
Мэри Джейн кивнула, но Элоиза даже не поглядела на нее.
--Нувот, а его рука как-то очутилась у меня на животе.
Понимаешь, просто так. И вдруг он мне говорит: утебяживотик
до того красивый, что лучше бы сейчас какой-нибудь приказал мне
высунутьдругую руку в окошко. Говорит: хочу, чтоб все было по
справедливости. И тут он убрал руку и говоритпроводнику:"Не
сутультесь!Невыношу,-- говорит, -- людей, которые не умею
носить форму с достоинством". А проводник ему говорит:"Спите,
пожалуйста".
Элоиза замолчала, потом сказала:
-- Важно не то, что он говорил, важно, как он это говорил.
--АтысвоемуЛьюпронегорассказывала?Вообще
рассказывала?
-- Tve? -- сказала Элоиза. -- Да, я как-то упомянула,что
былтакой.Изнаешь, что он прежде всего спросил? В каком он
был звании.
-- А в каком?
-- И ты туда же? -- сказала Элоиза.
-- Да нет же, я просто так...
Элоиза вдруг рассмеялась грудным смехом.
-- Знаешь, что Уолт мне как-тосказал?Сказал,чтоон,
конечно,продвигаетсявармии,но не в ту сторону, что все.