Онажеулыбнуласьнамвответ.Мынесколько
растерялись. Тут вступился нашВождь,проявивскрытуюранее
способностьтерятьсяв некоторых обстоятельствах. Отведя Мэри
Хадсон в сторону,чтобынеслышаликоманчи,онбезуспешно
пытался поговорить с ней серьезно и внушительно.
Но Мэри Хадсон прервала его, и ее голос отчетливо услышали
все команчи.
-- Но раз мне хочется! -- сказала она. -- Мне в самом деле
хочется поиграть!
Вождь кивнул и снова стал ее убеждать. Он показал на поле,
мокрое, все в ямах. Он взял биту и продемонстрировал, какая она
тяжелая.
-- Все равно! -- громко сказала Мэри Хадсон. -- Зря я, что
ли, приехала в Нью-Йорк, будто бы к зубному врачу, и все такое.
Нет, я хочу играть!
Вождьсновапокачалголовой,носдался.Онмедленно
подошел туда, где ждали Смельчаки и Воители --такназывались
наши команды, -- и посмотрел на меня. Я был капитаном Воителей.
Оннапомнилмне,чтомой центральный принимающий сидит дома
больной, и предложил в качестве замены Мэри Хадсон.Ясказал,
чтомне замена вообще не нужна. А Вождь сказал, а почему, черт
подери? Я остолбенел. Впервые в жизни Вождь при насвыругался.
Хуже того, я видел, что Мэри Хадсон мне улыбается. Чтобы прийти
в себя, я поднял камешек и метнул его в дерево.
Мыподавалипервые.Сначалацентральномупринимающему
делать было нечего.Изпервогорядаяизредкаоглядывался
назад.Икаждый раз Мэри Хадсон весело махала мне рукой. Рука
была в бейсбольнойрукавице--состальнымупорствомМэри
настояла на своем и надела рукавицу. Ужасающее зрелище!
Унас в команде Мэри Хадсон била по мячу девятой. Когда я
ей об этом сообщил, она сделал гримасу и сказала:
-- Хорошо, только поторопитесь! -- И, как нистранно,мы
действительнозаторопились.Пришлаееочередь.Длятакого
случая она сняла меховую шубку и бейсбольную рукавицу ивстала
на свое место в темно-коричневом платье. Когда я подал ей биту,
онаспросила, почему она такая тяжеленная. Вождь забеспокоился
и перешел с судейского местакнейпоближе.ОнвелелМэри
Хадсон упереть конец биты в правое плечо.
-- А я уперла, -- сказала она. Он велел ей не сжимать биту
изо всейсилы. -- А я и не сжимаю! -- сказала она. Он велел ей
смотреть прямо на мяч. -- Я и смотрю! -- сказала она. -- Ну-ка,
посторонитесь!
Мощным ударом она отбила первый же посланный ей мяч --он
полетелчерезголову левого крайнего. Даже для обычного удара
это было бы отлично, ноМэриХадсонсразувышланатретью
позицию -- вот так, запросто.
Вомнеудивлениесначаласменилось испугом, а потом --
восторгом,и,толькооправившисьотвсехэтихчувств,я
посмотрелнанашегоВождя.Казалось,чтооннестоит за
подающим,апаритнаднимввоздухе.Онбылбесконечно
счастлив.
Онбылбесконечно
счастлив.МэриХадсонмахаламне рукой с дальней позиции. Я
помахал ей в ответ. Тут меня ничто немоглоостановить.Дело
былоневуменииработатьбитой,онаи махать человеку с
дальней позиции умела никак не хуже. До самого концаигрыона
каждыйразбилаздорово.Почему-тоейне нравилась первая
позиция, она там никак не могла устоять. Трижды онапереходила
на вторую.
Принимала она из рук вон плохо, но мы уже так разыгрались,
что некогдабылообращатьвнимание.Конечно,онамогла бы
игратьлучше,еслибыотбивалачемугодно,тольконе
бейсбольнойрукавицей. А она никак не желала с ней расстаться.
Нет, говорит, она такая миленькая.
Весь месяц она играла в бейсбол скоманчамиразадвав
неделю(каквидно,в эти дни она приезжала к зубному врачу).
Иногда она встречала "пикап" вовремя, иногда опаздывала. То она
трещала в машине без умолку, то молчала и курила своисигареты
сфильтром.А когда я сидел с ней рядом, я чувствовал, что он
нее пахнет чудесными духами.
Однажды, холодным апрельскимднем,нашВождь,подобрав
нас,как всегда, на углу Сто девятой и Амстердамской, повернул
машину на восток у Сто десятой улице, ипоехалобычнымпутем
внизпоПятойавеню. Но волосы у него были приглажены мокрой
щеткой, вместо кожаной куртки на нем красовалось пальто,ия,
самособойразумеется,предположил,что назначена встреча с
Мэри Хадсон. А когда мы проскочили наш обычный въезд в парк,я
уже не сомневался. Вождь остановил машину, как и полагалось, на
углуодной из Шестидесятых улиц. И чтобы убить время без вреда
длякоманчей,онселкнамлицомивыдалновуюсерию
приключений"Человек,которыйсмеялся".Помнюэту серию до
мельчайших подробностей и должен вкратце пересказать ее.
Стечением обстоятельств лучший друг Человека,егоручной
волк-гигант,Чернокрыл,попалвловушку,хитроиковарно
подстроеннуюДюфаржами.ЗнаяблагородствоЧеловекаиего
неизменнуюверность друзьям, Дюфаржи предложили ему освободить
Чернокрылого в обмен на него самого. Безоговорочно поверивим,
Человексогласился на эти условия (иногда в мелочах гениальный
механизмегомозгапокаким-тотаинственнымпричинамне
срабатывал). Было условлено, что Дюфаржи встретятся с Человеком
вполночьна полянке в дремучем лесу, окружавшем Париж, и там
при свете луны они выпустят Чернокрылого. Однако Дюфаржиине
подумалиотпускатьЧернокрылого,которогоонибоялисьи
ненавидели.Вназначеннуюночьонипривязаливместо
Чернокрылогодругого,подставноговолка,выкрасив ему левую
заднюю лапу вбелоснежныйцвет--дляполногосходствас
Чернокрылым.
НоДюфаржи позабыли о двух вещах: о чувствительном сердце
человека и о его знании волчьегоязыка.