Лишьтолькоондал
дочериДюфаржа привязать себя колючей проволокой к дереву, как
позовудушиегопрекрасныймелодичныйголосзазвучал
прощальнымнапутствиемтот,когоон принял за своего друга.
Подставной волк, стоявшийвнесколькихшагахнаосвещенной
луннойполяне,былпораженлингвистическимипознаниями
незнакомца и вежливо выслушал последние напутствия как личного,
так и профессионального характера. Но потом ему это надоело,и
он стал переступать с лапы на лапу. Внезапно он довольно резким
тономперебилЧеловека, сообщив, что, во-первых, зовут его не
Темнокрылый, и не Чернокрылый, инеСероногий,ивообщене
дурацкойкличкой:зовутего Арман, а во-вторых, он никогда в
жизни не был в Китае не испытывает ни малейшего желания попасть
туда.
В справедливом гневе Человек сдернул языкоммаскуипри
лунномсветеявилсяДюфаржамвовсейнаготесвоего лица.
Мадемуазель Дюфарж тут же хлопнулась в обморок. Ее отцу повезло
больше. Его, к счастью,одолелобычныйприпадокчахоточного
кашля,и он избежал смертельного испуга. Когда припадок прошел
и он увидел озаренное луной бесчувственное тело дочери, онтут
жевсепонял. Закрыв глаза ладонью, он выпустил всю обойму из
пистолета прямо на звук тяжелого, свистящего дыхания Человека.
На этом рассказкончалсядоследующеговыпуска.Вождь
вынулизкарманчикасвоидолларовыечасы, взглянул на них,
повернулся к рулю и завел мотор. Я проверил и своичасы.Было
почтиполовина пятого. Когда машина тронулась, я спросил Вождя
-- разве мы не будем ждать Мэри Хадсон? Он мне неответил,и,
преждечемяуспелповторить вопрос, он обернулся и сказал,
обращаясь ко всем:
-- А ну, давайте-ка помолчим! Тихо! -- Как ни кинь, но, по
существу, этот приказ был бессмыслицей. В машинеираньше,и
сейчасстоялаабсолютнаятишина.Вседумали о передряге, в
которую попал Человек.Нет,мыонемужедавноперестали
тревожиться--слишкоммывнеговерили,-- но, когда он
подвергался опасности, нам было не до разговоров.
Мы уже сыграли три или четыре тайма, когда я вдругиздали
увиделМэри Хадсон. Она сидела на скамейке, шагах в ста налево
от меня, стиснутая двумя няньками с колясочками.Нанейбыла
меховаяшубка, она курила сигарету и как будто смотрела в нашу
сторону. Я заволновался -- такиеоткрытие!--икрикнулоб
этому нашему Вождю, стоящему за подававшим. Он поспешил ко мне,
стараясь не бежать.
"Где?"--спросил он. Я показал где. Он посмотрел в ту
сторону, потом сказал: "Вернусь через минутку". И ушел споля.
Уходилон медленно, расстегнув пальто и засунув руки в карманы
брюк. Я сел у первой позиции и стал смотреть емувслед.Когда
онподходилкМэри Хадсон, пальто у него было уже застегнуто
доверху и руки вытянуты по швам.
Он постоял над нейминутпять,кажется,ончто-тоей
сказал.
Он постоял над нейминутпять,кажется,ончто-тоей
сказал.ПотомМэриХадсон встала, и оба пошли к площадке. На
ходу они молчали и ни разу не взглянули другнадруга.Когда
они подошли Вождь снова встал на свое место, я заорал:
-- А она будет играть?
Онсказал-- молчи в тряпочку. Я помолчал в тряпочку, но
глаз с МэриХадсоннеспускал.Онамедленнопрошлавдоль
площадки,засунув руки в карманы меховой шубки, и наконец села
насдвинутуюсместаскамейку,затретьейпозицией.Она
закурила сигарету и закинула ногу на ногу.
Когдабили Воители, я подошел к ее скамейке и спросил, не
хочет ли она поиграть на левом краю. Она покачала головой:
Я спросил:
-- У вас насморк? -- Но она опять помотала головой.
Я сказал, что уменяналевомкраюигратьсовершенно
некому.Я ей объяснил, что у меня один и тот же мальчик играет
и в центре, ислева.Наэтосообщениеникакогоответане
последовало.Яподбросил кверху свою рукавицу, пытаясь отбить
ее головой, но она упала в грязь. Я вытер рукавицуоштаныи
спросилМэриХадсон: не придет ли она к нам домой, в гости, к
обеду? Я ей объяснил, чтонашВождьчастобываетунасв
гостях.
--Оставьменявпокое, -- сказала она. -- Пожалуйста,
оставь меня в покое.
Я посмотрел на нее во все глаза, потом пошел к скамье, где
сидели моиВоители,и,вынувмандаринкуизкармана,стал
подбрасыватьееввоздух.Недойдядоштрафнойлинии, я
повернулисталпятитьсязадом,глядянаМэриХадсони
продолжаяподкидыватьмандаринку.Японятия не имел, что же
происходит между ней и нашим Вождем, да и теперь толькочутьем
смутно догадываюсь, и все же во мне росла уверенность, что Мэри
Хадсоннавсегдавыбылаизплемени команчей. Эта уверенность
независимоотвнешнихобстоятельствтакподорваладаже
нормальнуюспособностьпятиться задом, что я налетел прямо на
детскую коляску.
После следующего таймаигратьсталоужетемновато.Мы
закончилиигруисталиподбиратьснаряжение.Яеще успел
разглядеть Мэри Хадсон -- она стояла у края площадки и плакала.
Вождь придержал было ее за рукав шубки, но онавырвалась.Она
побежалаотплощадкипоцементной дорожке и бежала, пока не
скрылась из виду. Вождь за ней не побежал. Онтолькопровожал
ееглазами,покаона не скрылась. Потом повернулся, вышел на
поле и поднял обе наших биты -- мы всегда оставляли биты, ион
ихотносилв машину. Я подошел к нему и спросил: может, они с
Мэри Хадсон поссорились? Он сказал:
-- Не суй нос куда не след.
Как всегда, мы, команчи, с криком и визгом бежали к машине
и теребя другдруга;всеотличнознали,чтосейчасопять
подходитвремядлярассказаоЧеловек,которыйсмеялся.