Он
закурилпотухшуюсигару, потом беспокойно подался вперед, положив обе руки
настолешницувишневогодерева. Рядом с чернильницей стояла вещь, которую
егоматьиспользовалакакпрессдлябумаг: небольшой стеклянный шар на
черной пластмассовой подставке, а в нем - снеговиквцилиндре.Зуи взял в
руки игрушку, встряхнул ее и сидел, созерцая кружение снежинок.
Фрэнниприложиларукукозырьком ко лбу и смотрела на Зуи. Он сидел в
самомяркомпотокелучей,проникавшихвкомнату.Еслибы ей хотелось
смотретьнанегоподольше, она могла бы переменить положение, но тогда ей
пришлось бы потревожить Блумберга, который, видимо, спал.
- Аутебя и вправду язва? - вдруг спросила она.- Мама сказала, что у
тебя язва.
- Да,господибожетымой, у меня язва. У нас сейчас Калиюга, брат,
Железный век. И любой человек старше шестнадцати лет и без язвы - просто
проклятый шпион.
Он снова, посильнее на этот раз, встряхнул шар со снеговиком.
- Новот что забавно,- сказал он.- Хесс мне нравится. По крайней мере,
онмненравится, когда не пытается навязать мне свое творческое убожество.
Всежеонхотьноситжуткие галстуки и нелепые костюмы с набитыми ватой
плечамивэтом запуганном, сверхконсервативном, сверхпослушном сумасшедшем
доме.Имненравится его самодовольство. Он так самодоволен, что держится
дажескромно,дурак"несчастный.Онявно считает, понимаешь ли, что его
неуклюжий,напыщенно-смелый, "незаурядный" талант делает честь телевидению,
аэтоужекакая-тодурацкая разновидность скромности, если вдуматься. Он
смотрел на стеклянный шар, пока снежная круговерть немного утихла.
- ИЛесажмневкаком-то смысле нравится. Все, что ему принадлежит,
лучше, чем у других,- егопальто,егокатерс двумя каютами, отметки его
сына в Гарварде, его электробритва,- все.Как-тоонповелменяксебе
обедать,аподорогеостановилсяиспрашивает,помнюлия "покойную
кинозвездуКэролЛомбард".Ипредупреждает,чтобыяприготовилсяк
потрясающейнеожиданности, потому что его жена, мол, вылитая Кэрол Ломбард.
Вотзаэтоя буду любить его по гроб жизни. Жена его оказалась до предела
усталой, рыхлой блондинкой, похожей на персиянку.
Зуи живо обернулся к Фрэнни,- она что-то сказала.
- Что? - спросил он.
- Да!- повторила Фрэнни, бледная, но сияющая - видно, и она тоже была
обречена любить Лесажа по гроб жизни.
Зуи с минуту молча курил свою сигару.
- Новот что меня убивает в этом Дике Хессе,- сказал он.- Вот отчего я
такойм_р_а_ч_н_ы_й,или злой, или какой там еще, черт побери; ведь первый
сценарий,которыйонсделалдля Лесажа, был просто хороший. Он был почти
о_т_л_и_ч_н_ы_й,честноеслово.Этобылпервый сценарий, по которому мы
сняли фильм,- ты,кажется,невидела - была в школе или еще где-то.
Я там
игралмолодого,оченьодинокогофермера,которыйживет вдвоем с отцом.
Пареньчувствует,чтофермерскаяжизнь ему ненавистна, они с^отцом вечно
бьются,чтобызаработатьнахлеб,такчтопосле смерти отца он тут же
продает скот и начинает строить великие планы - каконпоедетвбольшой
город и будет там зарабатывать.
Зуиопятьвзял в руки снеговика, но трясти не стал, а только повернул
подставку.
- Тамбылинеплохиеместа,- сказал он.- Распродав коров, я то и дело
бегаюнавыпасприсмотретьзаними.И когда перед самым отъездом я иду
прогуляться на прощанье со своей девушкой - яееведупрямикомна выпас.
Потом,когдаяуже перебрался в большой город и поступил на работу, я все
свободноевремяоколачиваюсьвозлезагоновдля скота. А конец такой: на
главнойулице громадного города, где мчатся сотни машин, одна машина делает
левый поворот и превращается в корову. Я бегу за ней прямо на красный свет -
и гибну, затоптанный обезумевшим стадом.
Он встряхнул снеговика.
- Может,тамничего особенного и не было - можно смотреть телевизор и
стричь ногти на ногах,- но,покрайнеймерепослерепетиций не хотелось
поскореес_м_ы_т_ь_с_я домой, чтобы никому на глаза не попадаться. Там была
хоть какая-то свежесть и своеобразие - не просто очередной расхожий сюжетец,
кочующийповсемсценариям.Поехалбыон,кчертовойматери, домой,
поднакопилбысиленок. Всем пора разъехаться по домам, черт побери. Мне до
смерти надоело играть резонера в жизни окружающих. Боже, ты бы посмотрела на
Хессаи Лесажа, когда они обсуждают новую постановку. Или вообще что-нибудь
н_о_в_о_е.Они счастливы, как поросята, пока не появлюсь я. Я себя чувствую
однимизтех зловещих по цонков, против которых всех предостерегал любимец
Симо ра Чжуан-цзы: "Когда увидишь, что так называемы] мудрец ковыляет в твою
сторону, берегись".- Онсиде. неподвижно, глядя на пляску снежинок.- Бывают
мину ты, когда я бы с радостью лег и помер,- сказал он.
Фрэннитемвременемнесводилаглаз с высвеченной солнцем пятна на
ковре у самого рояля, и губы ее заметж шевелились.
- Это так смешно, ты даже представить не можешь,- сказала она чуть-чуть
дрожащимголосом,и Зуи nocMOTpej на нее. Она казалась еще бледнее оттого,
что губы у неб совсем не были подкрашены.- Все,чтоты говоришь напоминает
мневсето,чтояпыталась сказать Лейну в субботу, когда он начал меня
донимать.Вперемежкусулитками, мартини и прочей снедью. Понимаешь, мы с
тобойдумаемнесовсем одинаково, но об одном и том же, мне кажется, и по
одной и той же причине. По крайней мере, похоже на то.
ТутБлумбергвсталунеена коленях и принялся кружиться на месте,
чтобыулечьсяпоудобнее,какэто часто делают собаки, а не кошки. Фрэнни
положила руки ему на спину, как бы не обращая на него внимания, но помогая и
направляя, и продолжала:
- Я уже до того дошла, честное слово, что сказала вслух самой себе, как
психненормальный: "Если я еще хоть раз услышу от тебя хоть одно въедливое,
брюзгливое,неконструктивное слово, Фрэнни Гласс, то между нами все кончено
- всек_о_н_ч_е_н_о".