И не
говори,что Моисей. Он был хороший человек, и у него был налажен прекрасный
контактсБогом,ивсетакое,новтом-тоидело.Ему приходилось
поддерживать контакт. А Иисус понимал, что Бог от него н_е_о_т_д_е_л_и_м.
Тут Зуи хлопнул в ладоши - толькоразок,инегромко - и, может быть,
неожиданнодлясамогосебя.Неуспел отзвучать хлопок, как он уже снова
скрестил руки на груди.
- Господи,какойум!-сказалон.-Нукто,например,сумелбы
промолчатьвответна расспросы Пилата? Только не Соломон. Не говори, что
Соломон.У Соломона нашлось бы несколько подходящих слов на этот случай. Не
уверен, что и С_о_к_р_а_т не сказал бы несколько слов. Критон или кто-нибудь
там еще ухитрился бы отвести его в сторонку и выудить из него парочку хорошо
обдуманныхфраздляистории.Ноглавнее и выше всего: кто из библейских
мудрецов, кроме Иисуса, знал - з_н_а_л, - что мы носим Царство Божие в себе,
в_н_у_т_р_и,кудамыпосвоейпроклятойтупости,сентиментальностии
отсутствиювоображениязабываем заглянуть? Надо быть Сыном Божьим, чтобы
знатьтакиевещи.Почемутынезадумываешьсяобэтих вещах? Я говорю
с_е_р_ь_е_з_н_о,Фрэнни,оченьсерьезно.Еслиты не видишь Иисуса точно
таким,какимонбыл,твоя молитва совершенно не имеет смысла. Если ты не
понимаешь Иисуса, ты не поймешь и его молитвы - утебявообщенемолитва
получится, а какая-то дешевая ритуальная тягомотина. Иисус был а_д_е_п_т_о_м
в_ы_с_ш_е_г_о р_а_н_г_а, черт побери, он был послан с ужасно важной миссией.
ЭтотебенеСвятойФранциск,у которого хватало времени сочинять разные
гимны,иличитатьпроповедип_т_и_ч_к_а_м, или заниматься другими милыми
делами,стольлюбезными сердцу Фрэнни Гласс. Я говорю совершенно серьезно,
чертпобери.Кактыухитряешьсяэтогоневидеть? Если бы Господу Богу
понадобилась личность, приятная во всех отношениях, вроде Святого Франциска,
чтобысделатьдело,описанноев Новом завете, он бы его и выбрал, можешь
бытьуверена.Аон выбрал самого лучшего, самого умного, самого любящего,
наименеесентиментального,самого неподдельного Учителя из всех. И если ты
этогонепонимаешь,клянусьтебе,тынепонимаешьи смысла Иисусовой
молитвы.УИисусовой молитвы одна цель, одна-е_д_и_н_с_т_в_е_н_н_а_я цель.
ОдаритьчеловеказнаниемоХристе.Нет,недлятого,чтобы устроить
маленькое,уютное,"святое-для-тебя"[14]местечко,где некий липкий от
патоки,очаровательныйбожественный пришелец примет тебя в свои объятия, и
отпуститтебевсе долги твои, и прогонит на вечные времена всю твою гадкую
мировуюскорбьи профессоров Тапперов. И, черт побери, если у тебя хватает
умапонятьэто,аут_е_б_яума хватает, и ты все же отказываешься это
понимать - значит,ты употребляешь молитву во зло, ты ею пользуешься, чтобы
вымолитьсебемир,полныйкуколокисвятых,гдене будет профессоров
Тапперов.
Онвнезапно уселся прямо и наклонился вперед с такой стремительностью,
словно делал гимнастическое упражнение,- ему нужно было взглянуть на Фрэнни.
Рубашка на нем была, как говорится, хоть выжимай.
- Если бы Иисус предназначил молитву для того, чтобы...
Зуи осекся. Он рассматривал Фрэнни, ничком лежавшую на диване, и, может
быть в первый раз, услышал горестные звуки, которые она старалась заглушить.
Он мгновенно побледнел - иот страха за ее здоровье, и, может быть, оттого,
чтоизвечнотошнотворныйдухпоражениявдругпропитал всю комнату. Его
бледность,однако,быладостранностичистобелоготона, без желтых и
зеленыхоттенковвиныилижалкогораскаяния.Этубледность можно было
сравнить с обескровленным лицом мальчишки, который до безумия любит животных
- в_с_е_хживотных - и который только что увидел, какое выражение появилось
налицеуеголюбимой,обожающейкроликов сестренки, когда она открыла
коробку с его подарком ко дню рождения,- атамбылатолькочто пойманная
маленькаякобрас неумело завязанным красным бантиком на шее. Он не сводил
глаз с Фрэнни целую минуту, потом встал на ноги, неловко пошатнувшись, чтобы
непотерятьравновесие, что было совсем ему несвойственно. Он прошел очень
медленночерезвсюкомнатук письменному столу матери. Когда он дошел до
стола, стало совершенно ясно, что он знать не знает, зачем его туда понесло.
Казалось, он не узнает вещей, лежащих на столе,- нипромокашкус
заштрихованными "о", ни пепельницу со своим собственным окурком,- так что он
отвернулся и снова стал смотреть на Фрэнни. Ее рыдания чуть-чуть утихли, или
этоемупоказалось,ноонапо-прежнемулежалавсевтойже жалкой,
безвольнойпозе,лицом вниз. Одна рука у нее подломилась, подогнулась, так
что ей наверняка было очень неудобно, а то и больно так лежать. Зуи отвел от
нееглаза,потомнабралсясмелостииснова посмотрел. Он быстро провел
ладонью по потному лбу, сунул руку в карман, чтобы обсушить ее, и сказал:
- Простименя, Фрэнни. Прости, пожалуйста. Но это формальное извинение
тольковызвалоновые,болеегромкиеи отчаянные рыдания. Зуи пристально
смотрелна нее еще пятнадцать или двадцать секунд. Потом вышел из комнаты в
переднюю, закрыв за собой дверь.
* * *
Запах свежей краски чувствовался тотчас же за дверью гостиной. Переднюю
ещене начинали красить, весь паркет был застелен газетами, и первый же шаг
Зуи - неуверенный, как бы в полусне - оставил отпечаток резиновой подошвы на
фотографиивспортивномотделе:прямо на лице Стэна Мюзиала, держащего в
руке полуметровую форель. Через пять или шесть шагов он едва не столкнулся с
матерью, которая выходила из своей спальни.
- Ядумала,чтотыужеушел! - сказала она. В руках у нее были два
аккуратно сложенных чистых постельных покрывала.
- Мнепоказалось,чтонаружнаядверь...-Онаумолклаистала
внимательно разглядывать Зуи.