и Бу-Бу свой новый рассказ. Когда я кончил,
Бу-Бубезапелляционнозаявила(глядя,однако,наСимора),что рассказ
"чересчурумный".С. с сияющей улыбкой поглядел на меня, покачал головой и
сказал, что ум - этомояхроническаяболезнь,моядеревянная нога и что
чрезвычайнобестактнообращатьнаэто внимание присутствующих. Давай же,
старина Зуи, будем вежливы и добры друг к другу - мыведь оба прихрамываем.
Любящий тебя Б.
Последняя, самая нижняя страница письма, написанного четыре года назад,
была покрыта пятнами цвета старинной кожи и порвана на сгибах в двух местах.
Закончивчитать,Зуидовольнобережно переложил ее назад, чтобы страницы
леглипопорядку.Онвыровнялкрая,постукивая страницы о свои колени.
Нахмурился.Затемснебрежностью, как будто он, ей-богу, читал это письмо
последнийразвжизни,онзатолкалстраницы в конверт, словно это была
набивочнаястружка.Он положил пухлый конверт на край ванны и затеял с ним
маленькую игру. Пощелкивая одним пальцем по набитому конверту, он толкал его
взадивпередпо самому краю, как будто пытался проверить, удастся ли ему
всевремядвигатьконверттакимобразом,чтобы тот не свалился в воду.
Прошло добрых пять минут, пока он не толкнул конверт так, что едва успел его
подхватить.Начем игра и закончилась. Держа спасенный конверт в руке, Зуи
уселсяпоглубже,такчтоколенитожеушлипод воду. Минуту или две он
рассеянносозерцалкафельнуюстенупрямоперед собой, потом взглянул на
сигарету,лежащуюв мыльнице, взял ее и раза два попробовал затянуться, но
сигаретадавнопогасла.Онвнезапносновауселся, так что вода в ванне
заходила ходуном, и опустил сухую левую руку за край ванны. На коврике возле
ваннылежаланазваниемкверхурукопись, отпечатанная на машинке. Он взял
рукописьиподнялеенаверхвтомже положении, как она лежала. Бегло
взглянувна нее, он засунул письмо четырехлетней давности в самую середину,
гделистыбыли сшиты особенно плотно. Затем он пристроил рукопись на своих
(ужемокрых)коленяхпримернонадюйм выше поверхности воды, и принялся
листать страницы. Добравшись до девятой страницы, он развернул рукопись, как
журнал,исталчитать или изучать ее. Реплики Рика были жирно подчеркнуты
мягким карандашом.
ТИНА(подавленно).Ах, милый, милый, милый. Не принесла я тебе удачи,
верно?
РИК. Не говори. Никогда больше не говори так, слышишь?
ТИНА.Ноэто же правда. Я невезучка. Жуткая неве-зучка. Если бы не я,
СкоттКинкейдуже тыщу лет назад взял бы тебя в контору в Буэнос-Айресе. Я
всенасветеиспортила. (Идет к окну.) Да, я вроде тех лис и лисенят, что
портятвиноградники.Мнекажется,чтоя играю в какой-то ужасно сложной
пьесе. Но самое смешное, что я-то не сложная. Я - этопростоя.
(Оборачивается.)О Рик, Рик, мне так страшно! Что с нами творится! Кажется,
яуженемогунайтин а с.
Я шарю, ищу, а нас нет и нет. Я боюсь. Я как
перепуганныйребенок. (Выглядывает в окно.) Ненавижу этот дождь. Иногда мне
чудится, что я лежу мертвая под дождем.
РИК (мирно). Моя дорогая, это, кажется, строчка из "Прощай, оружие"?
ТИНА(оборачивается,внесебя).Убирайся отсюда. Убирайся! Убирайся
вон, пока я не выбросилась из окна. Слышишь?
РИК(хватаяеевобъятья).Ну-ка,послушайменя.Моямаленькая
полоумнаякрасавица. Моя прелесть, мое дитя, вечно ты играешь, разыгрываешь
трагедии.
Зуи внезапно прервал чтение, услышав голос матери - настойчивый,
наигранно-деловитый - по ту сторону двери:
- Зуи? Ты все еще сидишь в ванне?
- Д_а, я все еще сижу в ванне. А что?
- Можно мне войти на секундочку?
- Господи, мама, да я же в ванне сижу!
- Боже мой, я на м_и_н_у_т_о_ч_к_у, прошу тебя. Задерни занавеску.
Зуибросилпрощальный,взгляднастраницу, потом закрыл рукопись и
бросил ее на пол возле ванны.
- ГосподиИисусе Христе,- сказал он.-- Мне чудится, что я лежу мертвая
под дождем!
Ярко-красная,усыпаннаяканареечно-желтымидиезами,бемолямии
скрипичнымиключами,занавескадлядушабыла подвешена на пластмассовых
кольцахихромированнойперекладинеи сдвинута к изножью ванны. Зуи сел,
наклонился вперед и резко дернул занавеску, так что она совсем скрыла его из
виду.
- Хорошо, господи. Если уж входишь, то входи,- сказал он.
Вего голосе не было характерных актерских модуляций, но это был почти
чрезмерно звучный голос; и когда
Зуи не старался его приглушать, он немилосердно "разносился". Много лет
назад,когдаонеще выступал в "Умном ребенке", ему постоянно напоминали,
что надо держаться подальше от микрофона.
Дверь отворилась, и в ванную боком проскользнула миссис Гласс - женщина
среднейполноты,сволосами,уложенными под сеткой. Возраст ее при любых
обстоятельствах воинственно противился определению, а уж в сетке для волос -
иподавно.Еепоявлениевкомнатахобычновоспринималосьнетолько
визуально, но и на слух.
- Не понимаю, как ты можешь так долго сидеть в ванне!
Онасразу же закрыла за собой дверь, как будто вела нескончаемую войну
за жизнь своего потомства с простудами от сквозняков в ванной.
- Этопросто вредно для здоровья,- сказала она.- Ты знаешь, сколько ты
сидишь в этой ванне? Ровно сорок пять...
- Не надо! Не говори, Бесси.
- То есть как это - н_е г_о_в_о_р_и?
- Не говори, и все. Оставь меня в блаженном неведении о том, что ты там
за дверью считала минуты, пока...
- Никтоникакихм_и_н_у_т не считал, молодой человек,- сказала миссис
Гласс.Делунееибез того хватало. Она принесла с собой продолговатый
пакетикизбелой бумаги, перевязанный золотым шнурком.