Фрэнни и Лейн пили
мартини.
С четверть часа назад, когда им подали коктейль, Лейн отпил глоток, сел
поудобнее и оглядел бар с почти осязаемым чувством блаженства оттого, что он
былименнотам,гденадо,иименностакойдевушкой,какнадо,-
безукоризненной с виду и не только необыкновенно хорошенькой, но, к счастью,
и не слишком спортивного типа - никакойтебефланелевойюбки,шерстяного
свитера.Фрэннизаметилаэтомелькнувшеевыражениесамодовольстваи
правильноегоистолковала, не преувеличивая и не преуменьшая. Но по крепко
укоренившейсявнутренней привычке она сразу почувствовала себя виноватой за
то,чтоувидела,подглядела это выражение и тут же вынесла себе приговор:
слушатьто,чторассказывалЛейн,свыражениемособого,напряженного
внимания.
АЛейнговорилкакчеловек,ужеминутспятнадцатьовладевший
разговоромиуверенный,чтоон попал именно в тот тон, когда все, что он
изрекает, звучит абсолютно правильно.
- Грубоговоря,-продолжал он, - про него можно сказать, что ему не
хватает нужных желез. Понимаешь, о чем я? - Онвыразительнонаклонилсяк
своейвнимательнойслушательнице,Фрэнни,иположил руки на стол, около
бокала с коктейлем.
- Нехватаетчего?-переспросилаФрэнни. Ей пришлось откашляться,
потому что она так долго молчала. Лейн запнулся.
- Мужественности, - сказал он.
- Нет, ты сначала сказал не так.
- Ну, словом, это была, так сказать, основная мотивировка, и я старался
ее подчеркнуть как можно ненавязчивее, - сказал Лейн, совершенно поглощенный
собственной речью. - Понимаешь,какаяштука.Честно говоря, я был уверен,
что это мое сочинение пойдет ко дну, как свинцовое грузило, и, когда мне его
вернули и внизу, вот эдакими буквами, футов в шесть вышиной, - "отлично",я
чуть не упал, клянусь честью!
Фрэнни снова откашлялась. Очевидно, она уже полностью отбыла наложенное
на себя наказание - слушать с неослабевающим интересом.
- Почему? - спросила она.
Лейн слегка удивился, что его перебили.
- Что "почему"?
- Почему ты решил, что оно пойдет ко дну, как свинцовое грузило?
- Даяже тебе объяснил. Я тебе только что рассказал, какой дока этот
Брауман по Флоберу. По крайней мере, я так думал.
- А-а-а, - сказала Фрэнни. Она улыбнулась. Она от-
пила немного мартини. - Каквкусно,-сказала она, глядя на бокал. -
Хорошо, что некрепкий. Ненавижу, когда джина слишком много. Лейн кивнул.
- Кстати,этотреклятое сочинение лежит у меня на столе. Если выкроим
минутку, я тебе почитаю.
- Чудно, с удовольствием послушаю. Лейн снова кивнул.
- Понимаешь,не то чтобы я сделал какое-то потрясающее открытие, вовсе
нет. - Онселпоудобнее.-Незнаю, но, по-моему, то, что я подчеркнул,
п_о_ч_е_м_уон с такой неврастенической одержимостью ищет le mot juste [1],
было правильно.
Я хочу сказать - всвететого,чтомытеперьзнаем. Не
толькопсихоанализи всякая такая штука, но в каком-то отношении и это. Ты
меняпонимаешь. Я вовсе не фрейдист, ничего похожего, но есть вещи, которые
нельзяпростоокреститьфрейдизмомс большой буквы и выкинуть за борт. Я
хочусказать, что в каком-то отношении я имел полнейшее право написать, что
ни один из этих настоящих, ну, первоклассных авторов - Толстой, Достоевский,
наконец, Шекспир, черт подери! - никогданековырялсявсловах до потери
сознания. Они просто п_и_с_а_л_и - ивсе.Тыменяпонимаешь?-ИЛейн
выжидающевзглянул на Фрэнни. Ему казалось, что она слушает его с особенным
вниманием.
- Будешь есть оливку или нет?
Лейн мельком взглянул на свой бокал мартини, потом на Фрэнни.
- Нет, - холодно сказал он. - Хочешь съесть?
- Еслитынебудешь,-сказала Фрэнни. По выражению лица Лейна она
поняла,чтоспросиланевпопад.И что еще хуже, ей совершенно не хотелось
есть оливку, и она сама удивилась - зачемонаее попросила. Но делать было
нечего:Лейнпротянулбокал,ипришлосьвыловитьоливку и съесть ее с
показнымудовольствием.Потом она взяла сигарету из пачки Лейна, он дал ей
прикурить и закурил сам.
Послеэпизодасоливкойзаих столиком наступило молчание. Но Лейн
нарушил его - нетакой он был человек, чтобы лишать себя возможности первым
подать реплику после паузы.
- Знаешь,этотсамыйБрауман считает, что я должен был бы напечатать
свое сочиненьишко, - сказал он отрывисто. - А я и сам не знаю.
И,какбудтобезумно устав, вернее, обессилев от требовании, которые
емупредъявляет жадный мир, жаждущий вкусить от плодов его интеллекта, Лейн
сталпоглаживать щеку ладонью, с неумышленной бестактностью протирая сонный
глаз.
- Тыпонимаешь,такихэссепроФлобера и всю эту компанию написана
чертова уйма. - Онподумал,помрачнел.-Ивсе-таки, по-моему, ни одной
по-настоящему глубокой работы о нем за последнее время...
- Тыразговариваешь совсем как ассистент профессора. Ну точь-в-точь...
- Прости, не понял? - сказал Лейн размеренным голосом.
- Тыразговариваешьточь-в-точь, как ассистент профессора. Извини, но
так похоже. Ужасно похоже.
- Да?А как именно разговаривает ассистент профессора, разреши узнать?
Фрэнни поняла, что он обиделся, и очень! - носейчас,разозлившись
наполовину на него, наполовину на себя, она никак не могла удержаться:
- Незнаю,какиеонитут,у вас, но у нас ассистенты - это те, кто
замещает профессора, когда тот в отъезде, или возится со своими нервами, или
ушелкзубномуврачу,дамалоличто.Обыкновенноихнабираютиз
старшекурсниковилиеще откуда-нибудь. Ну, словом, идут занятия, например,
порусскойлитературе.Иприходиттакойчудик,всена нем аккуратно,
рубашечка,галстучеквполоску, и начинает с полчаса терзать Тургенева.