- Где достали картинки? - спросил он.
Я подошел к нему. На голове у меня все еще сидела огромнаяармейская
фуражка с нелепым козырьком. Я как-то не догадался ее снять. Я встал рядом
с лейтенантом, хотя и чуть позадинего, ипосмотрелнафотографии. Я
объяснил, чтопобольшейчастиэтофотографиидетей, выступавшихв
программе "Умный ребенок" в те дни, когда мы с Симором участвовали вэтой
передаче.
Лейтенант взглянул на меня:
- А что это за передача? Никогда не слыхал. Детская передача, что ли?
Ответы на вопросы?
Я не ошибся: в его тон незаметно и настойчиво вкрался легкийоттенок
армейского превосходства. И он слегка покосился на мою фуражку.
Я снял фуражку и сказал:
- Да нет, не совсем. - Во мне вдруг заговорила фамильная гордость: -
Так было, пока мой брат Симор не принимал участия. Ивсесталопримерно
по-старому, когда он ушелсрадио. Нопринемвсебылоиначе, вся
программа. Он вел ее как беседу ребят за круглым столом.
Лейтенант поглядел на меня с несколько повышенным интересом.
- А вы тоже участвовали? - спросил он.
- Да.
С другого конца комнаты из невидимогопыльногоубежищанакушетке
раздался голос его жены;
- Посмотрела бы я, как _м_о_е_г_о_ ребенка заставили бы участвовать в
этом идиотизме, - сказала она, - или играть на сцене. Вообще выступать, Я
быскорее_у_м_е_р_л_а, чемдопустила, чтобымойребенок
в_ы_с_т_а_в_л_я_л_с_я_передпубликой. Утакихвсяжизньбывает
исковеркана. Уж одно то, что они вечно на виду, вечно их рекламируют -да
вы спросите любого психиатра. Разве тут можетбыть_н_о_р_м_а_л_ь_н_о_е_
детство, я вас спрашиваю?
Ее голова, с веночкомнабекрень, вдругвынырнуланасветбожий.
Словно отрубленная, она выскочила из-за спинки кушетки и уставилась на нас
лейтенантом.
- Вот и ваш братец такой, - сказала голова. - Если у человека детство
начисто изуродовано, он никогда не становится по-настоящемувзрослым. Он
никогда не научится приспосабливаться кнормальнымлюдям, кнормальной
жизни. Миссис Феддерименнотакиговорилатам, вчьей-тодурацкой
спальне. Именно так. Ваш братец никогда ненаучитсяприспосабливатьсяк
другим людям. Очевидно, он только и умеет доводить людей до того, чтоим
приходится накладывать швы на физиономии. Он абсолютно не приспособленни
к браку, нивообщексколько-нибудьнормальнойжизни. МиссисФеддер
и_м_е_н_н_о_т_а_к_иговорила. -Тутголовасверкнулаглазамина
лейтенанта: - Права я, Боб? Говорила она или нет? Скажи правду!
Но тут подал голос не лейтенант, а я. У меня пересохло во рту, в паху
прошиб пот. Я сказал, что мне ввысокойстепенинаплевать, чтомиссис
Феддер натрепала проСимора. Ивообще, чтопронеготреплютвсякие
профессиональные дилетантки или любительницы, вообще всякие сукиныдочки.
Я сказал, что сдесятилетСимораобсуждаливсе, отдипломированных
Мыслителей идоИнтеллектуальныхслужителеймужскихуборныхповсем
штатам. Я сказал, что все это было бы законно, если бы Симорзадиралнос
оттого, чтоунегоспособностивышесреднего. Ноонненавидел
выставляться. Он и на эти выступления по средам ходил, как насобственные
похороны. Едет с тобой в автобусе или вметроимолчиткакпроклятый,
клянусьбогом. Ясказал, чтовсяэтадешевка-разныекритикии
фельетонисты - только и знаки, что похлопывать его по плечу, нониодин
черт так и не понял, какой он на самом деле. А он поэт, чертихподери.
Понимаете, настоящий п_о_э_т. Да если бы он ни строчки не написал, таки
то он бы всех вас одной левой перекрыл, только бы захотел.
Тут я, слава богу, остановился. Сердце у меня колотилось, как не знаю
что, и, будучи неврастеником, я со страхом подумал чтоименно"изтаких
речей рождаются инфаркты". До сих пор я понятия неимею, какмоигости
реагировала на эту вспышку, на поток жестоких обвинений, которые я наних
вылил. Первый звук извне, заставивший меня очнуться, был общепонятныйшум
спускаемой воды. Он шел с другогоконцаквартиры. Явнезапноосмотрел
комнату, взглянул на моих гостей, мимо них, даже сквозь них.
- А где старик? - спросил я. - Где старичок? -Голосуменястал
ангельски-коротким.
Как ни странно, ответил мне лейтенант, а не его жена.
- По-моему, он в уборной, -сказалон. Онзаявилэтосособой
прямотой, как бы подчеркивая, что принадлежит ктемлюдям, которыебез
всякого стеснения говорят о гигиенических функция организма.
- А-а, - сказал я. В некоторой растерянности я обвел глазами комнату.
Не помню, да и не хочу вспоминать, старалсялиянарочнонезамечать
грозных взглядов невестиной подружкиилинет. Наодномизстульевя
обнаружил шелковый цилиндр дяди невестиного отца. Я чутьбылонесказал
ему вслух: "Привет! "
- Сейчас принесу выпить чего-нибудь холодного, -сказаля. -Одну
минуту.
- Можно позвонить от вас потелефону? -вдругспросиланевестина
подружка, когда я проходил мимо кушетки. И она опустила ноги на пол.
- Да, да, конечно, - сказаля. Тутжеперевелвзгляднамиссис
Силсберн и лейтенанта. - Пожалуй, сделаю всем по "Тому Коллинзу", конечно,
если найду лимоны или апельсины. Подходит?
Ответ лейтенанта удивил меня неожиданно компанейским тоном.
- Давай! Давай! - сказал он, потирая руки, как заправский пьянчуга.
Миссис Силсберн перестала рассматривать фотографии над столом, чтобы
дать мне последние указания:
- Для меня, пожалуйста, только самую чуточкуджинавпитье. самую
чуточку, пожалуйста! Одну капельку, если вам не трудно!
Как видно, за то короткое время, что мы провели в квартире, онауже
немного отошла.