Водитель толкнул его, переключая скорость. Гребер вздрогнул. Он пошарил
в кармане и вытащил пачку сигарет.
- Возьми, - сказал он.
- Мерси, - отозвался водитель, не глядя. - Я не курю, только жую табак.
5
Поезд, бежавший по узкоколейке, остановился. Маленькоезамаскированное
станционное здание было залито солнцем. Отнемногочисленныхдомоввозле
него мало что осталось; взамен сколотили несколько бараков, крыши истены
были выкрашены в защитныецвета.Напутяхстояливагоны.Ихгрузили
русские пленные. Ветка здесь соединялась с болеекрупнойжелезнодорожной
магистралью.
Раненых переносили в один из бараков. Те, кто могходить,усаживались
на грубосколоченныескамьи.Прибылоещенесколькоотпускников.Они
старались как можно меньше попадаться на глаза, опасаясь, что их увидяти
отправят обратно.
День казался усталым. Поблекший свет играл на снегу. Издалека доносился
гулавиационныхмоторов.Нонесверху:вероятно,где-топоблизости
находилсязамаскированныйаэродром.Потомнадстанциейпролетела
эскадрилья самолетов и начала набирать высоту до тех пор,пока,наконец,
не стала походить на стайку жаворонков.Греберзадремал."Жаворонки,-
думал он. - Мир".
Отпускники вскочили в испуге: перед ними стояли два полевых жандарма.
- Ваши документы!
У жандармов - здоровенных,крепкихпарней,быливесьмарешительные
повадки,какутех,комунеугрожаетопасность.Нанихбыли
безукоризненные мундиры, их начищенноеоружиеблестело,авескаждого
жандарма по крайней мере кило на 10 превосходил вес любого отпускника.
Солдаты молча вытащили свои отпускные билеты. Жандармы обстоятельноих
изучили, прежде чем вернуть. Они потребовали, чтобыимпредъявилитакже
солдатские книжки.
- Питание - в бараке номер три, - наконец объявил старший. - И потом-
вам надо привести себя в порядок. На кого вы похожи! Нельзяжеприезжать
на родину свинья-свиньей!
Группа отпускников направилась в барак номер три.
-Ищейкипроклятые,-бранилсякакой-тосолдат,обросшийчерной
щетиной. - Наелисебемордыпотылам!Обращаютсяснами,точномы
преступники!
- Под Сталинградом, - заметил другой, - они тех, кто отбилсяотсвоей
части, пачками расстреливала как дезертиров!
- А ты был под Сталинградом?
- Был бы, так не сидел бы здесь. Оттуда никто не вернулся.
- Послушай-ка, -сказалпожилойунтер-офицер.-Нафронтеможешь
трепаться сколько угодно; ну, а здесь - воздержись,еслихочешьсберечь
свою шкуру, понятно?
Они выстроились в очередьсосвоимикотелками.Ихзаставилиждать
больше часу. Но никто не сошел с места. Им былохолодно,ноониждали.
Ведь им это не впервой. Наконец, каждому налили половник супу,вкотором
плавал маленький кусочек мяса, немного овощей и несколько картофелин.
-Нафронтеможешь
трепаться сколько угодно; ну, а здесь - воздержись,еслихочешьсберечь
свою шкуру, понятно?
Они выстроились в очередьсосвоимикотелками.Ихзаставилиждать
больше часу. Но никто не сошел с места. Им былохолодно,ноониждали.
Ведь им это не впервой. Наконец, каждому налили половник супу,вкотором
плавал маленький кусочек мяса, немного овощей и несколько картофелин.
Солдат, который не был под Сталинградом, опасливо оглянулся:
- Жандармы, небось, другое жрут?
- Да тебе-то, милый человек, не всеравно?-презрительноотозвался
унтер-офицер.
Гребер ел суп. "Хоть теплый", - подумал он. Дома его ждет другаяпища.
Там мать будет стряпать. Может быть, она его даже угостит жареной колбасой
с луком и картошкой, а потом малиновым пудингом с ванильной подливкой?
Им пришлось ждать до ночи.Полевыежандармыдваждыделалиповерку.
Раненые прибывали. С каждой новой партией отпускники все более нервничали.
Они боялись, что их здесь так и бросят. Послеполуночи,наконец,подали
состав. Похолодало, в небе ярко сияли звезды.Каждыйсмотрелнанихс
ненавистью: значит, будет хорошая видимость для самолетов. Природа сама по
себе уже давно перестала для них существовать, она была хорошаилиплоха
только в связи с войной. Как защита или угроза.
Раненых начали грузить. Троих тотчасжепринеслиобратно.Онибыли
мертвы. Носилки так и остались на платформе. С умерших сняли одеяла. Нигде
не было ни огонька.
Затем последовали раненые, которые могли идти сами. Их проверялиочень
тщательно. "Нет, нас не возьмут, -говорилсебеГребер.-Ихслишком
много. Поезд битком набит". Он с тревогой уставился в темноту. Егосердце
стучало. В небе кружили невидимые самолеты.Онзнал,чтоэтосвой,и
все-таки ему было страшно. Гораздо страшнее, чем на передовой.
- Отпускники! - выкрикнул, наконец, чей-то голос.
Кучка отпускников заторопилась. Опять полевые жандармы.Припоследней
проверкекаждыйотпускникполучилталон,которыйдолженбылтеперь
вернуть. Затем полезли в вагон.Тудаужезабралосьнесколькораненых.
Отпускники толкалисьинапирали.Чей-тоголосрявкнулкоманду.Всем
пришлось снова выйти и построиться. Затем их повели к другому вагону, куда
тоже успелизабратьсяраненые.Отпускникамразрешилиначатьпосадку.
Гребер нашел место в середине. Ему не хотелось садиться у окна,онзнал,
что могут наделать осколки.
Поезд стоял. В вагоне было темно. Все ждали.Снаружисталотихо;но
поезд не двигался. Появились дваполевыхжандарма,онивеликакого-то
солдата. Кучка русских военнопленных протащила ящик с боеприпасами. Затем,
громкоразговаривая,прошлинесколькоэсэсовцев.Поездвсеещене
трогался: раненые первые начали роптать. Они имели право наэто.Сними
теперь уже ничего не могло случиться.
Гребер прислонился головой к стене. Он решилзадрематьипроснуться,
когда поезд уже будет идти полным ходом, ноизэтойпопыткиничегоне
вышло.