Он решилзадрематьипроснуться,
когда поезд уже будет идти полным ходом, ноизэтойпопыткиничегоне
вышло. Он невольно, прислушивался к каждомузвуку.Онвиделвтемноте
глаза остальных. Они блестели от слабого света снега, и звезд за окном. Но
этого света было недостаточно, чтобы рассмотреть ихлица.Толькоглаза.
Все отделение было полно мрака и встревоженныхглаз-ивэтоммраке
мертвенно белели бинты.
Поезд дернулся и тут же вновь остановился.Раздалисьвозгласы.Потом
захлопали двери. На платформу вынесли двое носилок. "Еще двоеумерших,и
два свободных места для живых, - подумал Гребер. - Только бывпоследнюю
минуту не явилась новая партия раненыхинамнепришлосьвыкатываться
отсюда!" Все думали о том же.
Поездсновадернулся.Медленнопроплыламимоплатформа,полевые
жандармы, пленные, эсэсовцы, штабеляящиковсбоеприпасами-ивдруг
открылась равнина. Все приникли к окнам. Они ещеневерили.Вотсейчас
поездопятьостановится.Ноонскользил,скользил,ипостепенно.
судорожные толчки перешли в ровное иритмичноепостукивание.Показались
танкииорудия,солдаты,провожавшиеглазамивагоны.Гребервдруг
почувствовал страшную усталость. "Домой, - подумал он. - Домой. О господи,
я еще боюсь радоваться!"
Утром шел снег.Поездостановилсянакакой-тостанции,надобыло
напоить раненых кофе. Вокзал находился наокраинегородка,откоторого
лишь немногое уцелело. Умерших за ночь выгрузили. Поезд сталиформировать
наново. Гребер, получив кружку суррогатного кофе, побежал обратно, всвое
отделение. Выйти еще раз за хлебом он не решился.
По вагонам прошел патруль, он вылавливал легко раненных; ихотправляли
в городской лазарет. Весть об этом мгновенно распространиласьповагону.
Солдаты,получившиеранениевруку,ринулисьпоуборным,надеясь
спрятаться. Там началась драка. Более проворные старались заперетьдверь,
другие с яростью отчаяния выволакивали их.
- Идут! - вдруг крикнул кто-то снаружи.
Клубок человеческих тел распался. Двоевзгромоздилисьнасиденьеи,
наконец, захлопнули дверь. Солдат, упавший на пол в этой свалке, сужасом
смотрел на свою руку в шине.
Маленькое красное пятно на бинте расплывалось все шире.Другойсолдат
открылдверь,котораявеланапротивоположнуюсторону,иструдом
спустился прямо в крутящийся снег. Он прижался к стенке вагона.Остальные
продолжали сидеть на своих местах.
- Да закройте вы дверь, - сказал кто-то, - а то они сразу догадаются.
Гребер задвинул дверь. На миг, сквозь метель, он увидел лицочеловека,
присевшего за вагоном.
- Я хочу домой, - заявил раненый с намокшей от кровиповязкой.-Два
раза я попадал в эти проклятые полевые лазареты и оба разаменявыгоняли
из них прямо-на передовую, а отпуска для выздоравливающих так и не дали. Я
хочу на родину.
И он ненавидящим взглядом уставился на здоровых отпускников. Никтоему
невозразил.Патруляоченьдолгонебыло.Наконецдвоепрошлипо
отделениям, остальныеосталисьстеречьнаплатформераненых,которых
удалось выловить в поезде. В составепатрулябылмолодойфельдшер.Он
небрежно пробегал глазами оправку о ранении.
- Выходите, - бросал он равнодушно, уже берясь за следующую справку.
Один из солдат продолжал сидеть. Это был низенький седой человечек.
- Давай-ка отсюда, дед, - сказал жандарм, сопровождавшийфельдшера.-
Что, оглох?
Седой солдат продолжал сидеть. У него было перевязано плечо.
- Вон отсюда! - заорал жандарм. - Сойти немедленно!
Седой не шевельнулся. Он сжал губы и смотрел перед собой, словно ничего
не понимая. Жандарм остановилсяпередним,расставивноги.-Особого
приглашения ждешь? Да? Встать!
Солдат все еще притворялся, что не слышит.
- Встать! - уже проревел жандарм. -Невидите,чтосвамиговорят
начальство! Военно-полевого суда захотели!
- Спокойно, - сказал фельдшер. - Все нужно делать спокойно.
Лицо у него было розовое, веки без ресниц.
- У вас кровь идет, - обратился онксолдату,которыйдралсяиз-за
места в уборной. - Вам нужно немедленно сделать новую перевязку. Сходите.
- Да я... - начал тот. Но сразу замолчал, увидев,чтоввагонвошел
второй жандарм; вместе с первымонивзялиседогосолдатаподрукии
попытались приподнять его со скамьи. Солдат тонко вскрикнул, нолицоего
осталось неподвижным.
Тогда второй жандарм сгреб его поперек тела и, каклегонькийсверток,
вытащил из отделения. Он сделал это не грубо,носполнымравнодушием.
Седой солдат не кричал, Он исчез в толпе раненых, стоявших на платформе.
- Ну? - спросил фельдшер.
- Господин капитан медицинской службы, мне можно после перевязкиехать
дальше? - спросил солдат с кровоточащей рукой.
- Там разберемся. Посмотрим. Сначала надо перевязать.
Солдат сошел, на лице его былонаписаноотчаяние.Кажется,чегоуж
больше, помощника врача назвал капитаном, и то не помогло!Жандармнажал
на дверь уборной.
- Ну, конечно! - презрительно заявил он. - Поновее-то ничегонемогут
придумать! Всегда одно и то же. Открыть! - приказал он. - Живо!
Дверь приоткрылась. Один из солдат вылез.
- Обманывать? Да? - прорычал жандарм. - Что это вы вздумали запираться?
В прятки поиграть захотелось?
- Понос у меня. На то и уборная, я полагаю.
- Вон что? Приспичило? Так я и поверил!
Солдат распахнут шинель. Все увидели у негонагрудиЖелезныйкрест
первой степени. А он, в своюочередь,взглянулнагрудьжандарма,на
которой ничего не было.
- Да, - спокойно ответил солдат, - и поверите.
Жандарм побагровел. Фельдшер опередил его.
- Прошу сойти, - сказал он, не глядя на солдата.
- Вы не посмотрели, что у меня...
- Вижу по перевязке. Сходите, прошу.