- Да не знаю, - ответил он. - Все это еще как-то доменянедоходит.
Люди же не могут просто так потеряться, в самом сердце Германии...
- Не могут? - Унтер-офицер посмотрел на Гребера с насмешливой жалостью.
- Дружок ты мой, ты еще не то увидишь! Я ищу жену уже пять дней. Пять дней
- с утра до вечера: она исчезла, будто сквозь землю провалилась, будтоее
заколдовали!
- Но как это может быть? Ведь где-нибудь же...
- А вот исчезла, - повторил унтер-офицер. - И так же исчезлонесколько
тысяч человек. Часть вывезли в пересыльные лагери для беженцев и вмелкие
городки. Попробуй найди их, если почтаработаеткое-как!Другиебежали
толпами в деревни.
- В деревни! - воскликнул Гребер с облегчением. - Ну, конечно! А мнеи
в голову не пришло! В деревнях безопасно. Они наверное там!
- Наверное! Обрадовался! - Унтер-офицер презрительно фыркнул. -Даты
знаешь, что вокругэтогопроклятущегогородаразбросаночутьнедва
десятка деревень? Пока все обойдешь, и отпуск твой кончится, ты понимаешь?
Гребер понимал, но это его не трогало. Он жаждал только одного -чтобы
его родители были живы. А где они - ему было сейчас все равно.
- Послушай, приятель, - сказал унтер-офицер уже спокойнее. - Тыдолжен
взяться за дело с умом. Если будешь без толку метаться туда и сюда, только
время потеряешь и с ума сойдешь. Нужно действовать организованна.Чтоты
намерен предпринять в первую очередь?
- Понятия неимею.Вернеевсего-попытаюсьузнатьчто-нибудьу
знакомых. Я-нашел теперешний адрес людей, дом которых разбомбили. Они жили
раньше на нашей улице.
- Много ты от них узнаешь! Все боятся рот раскрыть. Я уже этоиспытал.
Но все-таки попробовать можно. И слушай! Мы можем помочь друг другу. Когда
ты будешь где-нибудь разузнавать про своих стариков,спрашивайинасчет
моей жены, а когда я буду спрашивать, я попутно постараюсь узнать отвоих
родителях. Идет?
- Идет.
- Ладно. Моя фамилия Бэтхер. Мою жену зовут Альма. Запиши.
Гребер записал. Потом записал фамилию и имена своих родителейиотдал
записку Бэтхеру. Тот внимательно прочел ее и сунулвкарман.-Тыгде
живешь, Гребер?
- Пока еще нигде. Надо поискать какое-нибудь пристанище.
-Вказармахестьпомещениедлятехотпускников,чьиквартиры
разбомбили. Явись в комендатуру, получишь направление. Ты уже был там?
- Еще нет.
- Постарайся попасть в сорок восьмой номер. Это бывший приемныйпокой.
Там и пища лучше. Я тоже в этой комнате.
Бэтхер вытащил из кармана окурок, посмотрел на него и сунул обратно.-
Сегодняуменязаданиеобегатьвсебольницы.Вечеромгде-нибудь
встретимся. И, может быть, к тому времени один из нас что-нибудь уже будет
знать.
- А где мы встретимся?
- Да лучше всего здесь. В девять?
- Ладно.
Бэтхер кивнул, потом поднял глаза к голубому небу.
- Ты только посмотри, что делается! -сказалонсгоречью.-Ведь
весна! А я вот уж пять ночей торчу в этой конуре с десятком старыххрычей
из тыловой охраны, вместо того, чтобы проводить их с моей женой, у которой
зад, как печь!
Первые два дома на Гартенштрассе были разрушены.
Там уже никто нежил.
Третий уцелел. Только крыша обгорела: в этом доме жили Циглеры. Сам Циглер
был некогда приятелем старика Гребера.
Гребер поднялся по лестнице. Наплощадкахстояливедраспескоми
водой. На стенах были расклеены объявления. Он позвонилиудивился,что
звонок еще действует. Через некоторое время изможденная старуха приоткрыла
дверь.
- Фрау Циглер, - сказал Гребер. - Это я - Эрнст Гребер.
- Да, вот как...-Старухауставиласьнанего.-Да...-Потом
нерешительно добавила: - Входите же, господин Гребер.
Она раскрыла дверь пошире и, впустивего,сновазаперлаеенавсе
запоры.
- Отец, - крикнула она куда-то в глубь квартиры. - Все впорядке.Это
Эрнст Гребер. Сын Пауля Гребера.
В столовой пахло воском, линолеум блестел как зеркало.Наподоконнике
стояли комнатные растения с крупными листьями в желтых пятнах,словнона
них накапали маслом. Над диваном висел коврик. "Свой очаг дороже денег"-
было вышито на нем красными крестиками.
Из спальни вышелЦиглер.Онулыбался.Греберзаметил,чтостарик
взволнован.
- Мало ли кто может прийти, - сказал он. - Аужвас-томыникакне
ожидали. Вы приехали с фронта?
- Да. И вот ищу родителей. Их дом разбомбили.
- Снимите же ранец, - сказала фрау Циглер. - Я сейчас сварю кофе, у нас
еще остался хороший ячменный кофе.
Гребер отнес ранец в прихожую.
- Я весь в грязи, - заметил он. - А у вас такая чистота. Мы отвыклиот
всего этого.
- Ничего. Да вы садитесь. Вот сюда, на диван.
Фрау Циглер ушла в кухню. Циглер нерешительно посмотрел на Гребера.
- Нда... - пробормотал он.
- Вы ничего не слышали о моих родителях? Никакнемогунайтиих.В
ратуше сведений нет. Там все вверх дном.
Циглер покачал головой. В дверях уже стояла его жена.
- Мы совсем не выходим из дома, Эрнст, - торопливо пояснила она.-Мы
уже давно ничего ни о ком не знаем.
- Неужели вы их ни разу не видели? Ведь не моглижевыхотьразне
встретить их?
- Это было очень давно.Поменьшеймерепять-шестьмесяцевназад.
Тогда... - она вдруг смолкла.
- Что тогда? - спросил Гребер. - Как они себя чувствовали тогда?
- Они былиздоровы,о,ваширодителибылисовершенноздоровы,-
заторопилась старуха. - Но ведь, конечно, с тех пор...
- Да... - сказал Гребер. - Я видел... Мы там,разумеется,знали,что
города бомбят; но такого мы не представляли себе.
Супруги не ответили. Они старались не смотреть на него.
- Сейчас кофе будет готов, - сказала жена. - Вы ведьвыпьетечашечку,
не правда ли? Чашку горячего кофе выпить всегда полезно.
Она поставила на стол чашки с голубымрисунком.Греберпосмотрелна
них. Дома у них были в точноститакиеже."Луковыйузор"-почему-то
назывался этот рисунок.
- Нда... - опять пробормотал Циглер.
- Как вы считаете, могли моихродителейэвакуироватьскаким-нибудь
эшелоном? - спросил Гребер.