- Значит, они живы? - спросил он.
- Этого я тебе не могу сказать, Эрнст. Тынепредставляешь,чтотут
творилось в этом году, когда дела на фронте пошли все хуже. Никомунельзя
было доверять. Все боялись друг друга. Вероятно, твои родителигде-нибудь
в безопасном месте.
Гребер вздохнул с облегчением. - А вы их видели?
- Как-то раз на улице. Но это было больше месяца назад. Тогда еще лежал
снег. До налетов.
- И как они выглядели? Они были здоровы?
Лоозе ответил не сразу.
- По-моему, да, - ответил он, наконец, и опять словно что-топроглотил
с трудом.
Греберу вдруг сталостыдно.Онпонял,чтовтакойобстановкене
спрашивают, был человек месяц назад здоров илинет,-здесьспрашивают
только: жив он или мертв - и больше ни о чем.
- Простите меня, - смущенно сказал он.
Лоозе покачал головой.
- Брось, Эрнст, нынче каждый думает только о себе. Слишкоммногогоря
на свете...
Гребер вышел на улицу. Когда он направлялсявфилармонию,этаулица
была угрюма и мертва, теперь же ему вдруг показалось, что онасветлее,и
жизнь на ней не совсем замерла. Он уже видел не толькоразрушенныедома:
он видел и распускающиеся деревья, и двух играющих собак, и влажноесинее
небо. Его родители живы; они только пропалибезвести.Ещечасназад,
когда он услышал то же самое от однорукого чиновника, эта весть показалась
Греберу невыносимой и ужасной; а сейчас она каким-то непостижимымобразом
родила в нем надежду, и он знал, что это лишь потому, что он перед темна
минуту поверил в их гибель - а много ли нужно для надежды?
9
Гребер остановился перед домом. В темноте он не мог рассмотреть номер.
- Вы куда? - спросил кто-то; человек стоял возле двери, прислонившись к
стене.
- Скажите, это Мариенштрассе двадцать два?
- Да. А вы к кому?
- К медицинскому советнику Крузе.
- Крузе? Зачем он вам нужен?
Гребер посмотрел в темноте на говорившего. Тот был в высоких сапогахи
форме штурмовика. Наверное, какой-нибудь невмеруретивыйучастковый,
этого еще недоставало...
- А уж это я сам объясню доктору Крузе, - ответил Гребер и вошел в дом.
Он очень устал. Он чувствовал, что устали не только глазаиноютвсе
кости, усталость сидела где-то глубже. Весь день он искал и расспрашивал -
и почтибезвсякихрезультатов.Уегородителейнебыловгороде
родственников, а изсоседеймалоктоостался.Бэтхерправ:этобыл
какой-то заколдованный круг. Люди боялись гестапо и предпочиталимолчать;
а если иные что-то и слышали, то ониотсылалиГреберакдругим,ате
опять-таки ничего не знали.
Он поднялся по лестнице. В коридоре былотемно.Медицинскийсоветник
жил на втором этаже. Гребер был с ним едвазнаком,нознал,чтоКрузе
иногда лечил его мать. Может быть, она побывала унегоиоставиласвой
новый адрес.
Ему открыла пожилая женщина с будто стертым лицом.
Ему открыла пожилая женщина с будто стертым лицом.
- Крузе? - переспросила она. - Вы хотите видеть доктора Крузе?
- Ну да.
Женщина молча разглядывала его. Но не отступила, чтобы пропустить.
- Он дома? - нетерпеливо спросил Гребер.
Женщина неответила.Казалось,онаприслушиваетсякчему-то,что
происходит внизу. - Вы на прием?
- Нет. По личному делу.
- По личному?
- Да, по личному; вы фрау Крузе?
- Избави боже!
Гребер с недоумением уставился на женщину.
Многоевиделонзаэтотдень:иосторожность,иненависть,и
увертливость в их самых разнообразныхпроявлениях;ноэтобылочто-то
новое.
- Послушайте, - оказал он, - я не знаю, что у вас тут происходит, даи
не интересуюсь. Мне нужно поговорить с доктором Крузе, вот и вое,понятно
вам?
- Крузе здесь больше не живет, - вдруг заявила женщина громко, грубои
неприязненно.
- Но вот же его фамилия! - И Гребер указал на медную дощечку,прибитую
к двери.
- Это давно надо было снять.
- Но ведь не сняли. Может быть, здесь остался кто-нибудь из членовего
семьи?
Женщина молчала. Гребер решил, что с него хватит.Онуженамеревался
послать ее ко всем чертям, каквдругуслышал,чтовглубинеквартиры
открылась дверь. Косая полоска света упала из комнаты в прихожую.
- Это ко мне? - спросил чей-то голос.
- Да, - ответил Гребер наудачу. - Мне надо поговорить с кем-нибудь, кто
знает медицинского советника Крузе. Но, кажется, я ничего не добьюсь.
- Я - Элизабет Крузе.
Гребер взглянул на женщину со стертым лицом. Она отпустила ручкудвери
и удалилась.
-Надосменитьлампочку,-всежепрошипелаона,проходямимо
освещенной комнаты. - Электричество приказано экономить.
Гребер все еще стоял в дверях. Девушка лет двадцатишлачерезполосу
света, словно через реку; он увидел на миг круто изогнутыеброви,темные
глаза и волосы цвета бронзы, падавшие ей на плечи живойволной,-потом
она окунулась в полумрак прихожей и появилась опять уже перед ним.
- Мой отец больше не практикует, - сказала она.
- Я не лечиться пришел. Мне бы хотелось получить кое-какие сведения.
Лицо девушки изменилось. Онаслегкаповернулаголову,словножелая
убедиться, что та, другая женщина, ушла. Затем широко распахнула дверь.
- Войдите сюда, - прошептала она.
Он последовалзанейвкомнату,изкоторойпадалсвет.Девушка
обернулась и пристально посмотрела на него испытующим взглядом.Глазаее
уже не казались темными, они были серые и прозрачные.
- А я ведь знаю вас, - сказала она. - Выучилиськогда-товздешней
гимназии?
- Да, меня зовут Эрнст Гребер.
Теперь и Гребер вспомнилеетоненькойдевочкой.Унеебылитогда
чересчур большие глаза и чересчур густые волосы. Она рано потеряла мать, и
ей пришлось переехать к родным, в другой город.