Казалось, ночь сталаглубжеи
зрелее. Дневная усталость, особое вечернее настроение и решимость на время
позабыть о прошлом, - все это вызываловнеммягкуювзволнованностьи
трепетное ожидание.
Элизабетпоявиласьвдверях.Онастремительновышланаулицу-
стройная,гибкая,ипоказаласьемувышевдлинномзолотомплатье,
поблескивавшемприбледномночномсвете.Лицоеетожекакбудто
изменилось. Оно было уже, голова - меньше, и Гребер несразупонял,что
причина этому все то же платье, оставлявшее шею открытой.
- Фрау Лизер тебя видела? - спросил он.
- Видела. Она прямо остолбенела. Поеемнению,ядолжнанепрерывно
искупать свои грехи, разодрав одежды и посыпав главу пеплом. И на миг меня
и вправду стала мучить совесть.
- Совесть мучит обычно не тех, кто виноват.
- И не только совесть. Мне стало страшно. Как ты думаешь...
- Нет, - отозвался Гребер. - Я ничего не думаю. И давай сегодня вечером
ни о чем не думать. Мы уже достаточно думали исебяэтимпугали.Давай
попробуем, не сможем ли мы взять от жизни хоть немного радости.
Отель "Германия" стоялмеждудвумярухнувшимидомами,какбогатая
родственница между двумя обедневшими. По обеим сторонам отелящебеньбыл
аккуратно собран в две кучи, и развалиныуженеказалисьхаотичнымии
овеяннымисмертью;онидажеприняливполнепристойный,почти
добропорядочный вид.
Швейцар окинул мундир Гребера презрительным взглядом.
- Где увасвинныйпогребок?-налетелнанегоГребер,недав
опомниться.
- Дальше по холлу и направо, ваша честь. Вызовите обер-кельнера Фрица.
Они вошли в холл. Мимо них прошествовали майор и двакапитана.Гребер
вытянулся перед ними.
- Здесь, наверно, так и кишит генералами, -сказалон.-Напервом
этаже помещаются канцелярии нескольких военных комиссий.
Элизабет остановилась.
- А ты не слишком рискуешь? Вдруг кто-нибудь обратит вниманиенатвой
мундир?
- А на что они могут обратить внимание? Держать себякакунтер-офицер
нетрудно. Я и был одно время унтер-офицером.
Вошел, звеня шпорами, подполковник, а с ним миниатюрная худаяженщина.
Он посмотрел куда-то поверх Гребера.
- А что с тобою будет,еслинатебяобратятвнимание?-спросила
Элизабет.
- Ничего особенного.
- Тебя не могут расстрелять?
Гребер засмеялся.
- Едва ли они это сделают, Элизабет. Мы им слишком нужны на фронте.
- А что еще с тобой могут сделать?
- Немногое. Может быть, посадят на несколько недель под арест.Чтож,
это несколько недель отдыха. Почти какотпуск.Есличеловекупредстоит
через две недели вернуться на фронт, с ним ничего особенного случитьсяне
может.
Из коридора справа вышел обер-кельнер Фриц. Греберсунулемувруку
кредитку.
Фриц опустил деньги в карман и стал очень покладистые.
- Господам, разумеется, желательно в погребке покушать, - заявил он и с
достоинством проследовал вперед.
Он посадил их за столик, скрытый колонной, и не спеша удалился.Гребер
обвел взглядом помещение.
- Это именно то, чего мне хотелось. Только надо малостьпривыкнуть.А
ты? - Он посмотрел на Элизабет. - Впрочем, нет. Тебе нечего и привыкать, -
удивленно продолжал он.-Можноподумать,будтотыкаждыйденьтут
бываешь.
Подошел старичок-кельнер, похожий на марабу. Он принес карточку. Гребер
вложил в нее кредитный билет и вернул кельнеру.-Намхочетсяполучить
что-нибудь, чего нет в меню. Что у вас найдется?
Марабу равнодушно посмотрел на него.
- У нас нет ничего другого, только то, что в меню.
- Ладно. Тогда принесите нам бутылку Иоганнисбергера Кохсберг,37,из
подвалов Г.Х.Мумма. Но не слишком холодный.
Глаза у Марабу оживились.
- Очень хорошо, ваша честь, - отозвался он с внезапным почтением.-У
нас есть случайно немного остэндской камбалы. Только что получена.Кней
можно подать салат по-бельгийски и картофель с петрушкой.
- Хорошо. А какая унасбудетзакуска?Квинуикра,конечно,не
подходит.
Марабу еще больше оживился.
- Само собой.Ноунасосталасьстрасбургскаягусинаяпеченкас
трюфелями...
Гребер кивнул.
- А потом позволюсеберекомендоватьголландскийсыр.Онособенно
подчеркивает букет вина.
- Отлично.
Марабу побежал выполнять заказ. Может быть, вначале онпринялГребера
за солдата, который случайно попал в этот ресторан; теперь же видел внем
знатока, случайно оказавшегося солдатом.
Элизабет слушала этот разговор с удивлением.
- Эрнст, - спросила она, - откуда ты все это знаешь?
- От моего соседа по койке, Рейтера. Ещесегодняутромяниочем
понятия не имел. А он такой знаток, что. даже подагру себе нажил.Ноона
жетеперьспасаетегоотвозвращениянафронт.Какобычно,порок
вознаграждается!
- А эти фокусы с чаевыми и с меню?..
- Все от Рейтера. Он в таких делах знает толк. И он велелмнедержать
себя с уверенностью светского человека.
Элизабет вдруг рассмеялась. В ее смехе была какая-тонепринужденность,
теплота и ласка. - Но, бог мой, я помню тебя совсем не таким!
- И я тебя тоже помню не такой, как сейчас!
Он взглянул на нее. Перед ним сидела другаядевушка!Смехсовершенно
менял ее. Точно в темном доме вдруг распахнулись все окна.
- У тебя очень красивое платье, - заметил он, слегка смутившись.
- Это платье моейматери.Ятольковчеравечеромегоперешилаи
приладила. - Она рассмеялась. - Поэтому, когда тыпришел,ябылаболее
подготовлена, чем ты думал.
- Разве ты умеешь шить? Вот не сказал бы.
- Я раньше и не умела; а теперь научилась. Я каждый день шью повосемь
часов военные шинели.
- В-самом деле? Ты мобилизована?
- Ну да.