Мне оставалосьтолько ждать. А потом я заметил, что ладони
мои намокли от слез.
V
Адвокат заставил меня просидеть в приемной битый час. Я решил, чтоэто
нарочно:видно,таконобрабатывалклиентов,чтобысделатьихболее
податливыми.Номояподатливостьбылаему ник чему.Я коротал время,
наблюдая за двумя посетителями, сидевшими, как и я, в приемной. Одиниз них
жевал резинку, другой пытался пригласить секретаршу адвоката на чашку кофе в
обеденныйперерыв.Секретарша толькопосмеивалась. Иправильно делала! У
этоготипабылавставнаячелюсть,анакороткомтолстоммизинцес
обгрызанным ногтемсверкало бриллиантовое кольцо. Напротив стола секретарши
между двумя цветнымигравюрами,изображавшими уличные сценки вНью-Йорке,
виселаокантованная табличка с одним словом - "Think!"(1).Этот лапидарный
призывмыслить язамечалужене раз.Вкоридорегостиницы "Ройбен" он
красовался в весьма неподходящем месте - перед туалетом.
Самоеяркоепроявлениепруссачества,какое мнедо сих пор довелось
увидеть в Америке!
Адвокатбылширокоплечий мужчинас широким, плоскимлицом. Он носил
очкив золотой оправе. Голос у негобыл неожиданновысоким. Он это знал и
старался говорить на более низких нотах и чуть ли не шепотом.
- Выэмигрант? - прошептал он, не отрывая взгляда от рекомендательного
письма, написанного, видимо, Бетти.
- Да.
- Еврей, конечно.
Я молчал. Он поднял глаза.
- Нет, - сказал я удивленно. - А что?
- С немцами, которые хотят жить в Америке, я дела не имею.
- Почему, собственно?
- Неужели я должен вам это объяснять?
- Можетенеобъяснять.Объясните лучше,почемувызаставилименя
прождать целый час?
- Госпожа Штейн неправильно меня информировала.
- Я хочу задать вам встречный вопрос: а вы кто?
- Я - американец, - сказал адвокат громче, чем раньше, ипотомуболее
высоким голосом. - И не собираюсь хлопотать за нациста.
Я расхохотался.
- Для вас каждый немец обязательно нацист?
Его голос снова стал громче и выше:
- Во всяком случае, в каждом немце сидит потенциальный нацист.
Я снова расхохотался.
- Что? - спросил адвокат фальцетом.
-----------------------------------------
(1) Думай! (англ.)
Я показал на табличку сословом "Think!".Такаятабличка висела ив
кабинете адвоката, только буквы были золотые.
- Скажем лучше так: в каждом немце и в каждом велосипедисте, -добавил
я. - Вспомнимстарый анекдот,который рассказывали вдевятнадцатом году в
Германии.Когдакто-нибудьутверждал,будтоевреиповинныв том,что
Германия проиграла войну, собеседник говорил: "И велосипедисты тоже".
Когдакто-нибудьутверждал,будтоевреиповинныв том,что
Германия проиграла войну, собеседник говорил: "И велосипедисты тоже". А если
его спрашивали: "Почему велосипедисты?" -он отвечал вопросом на вопрос: "А
почему евреи?" Но это было в девятнадцатом. Тогда в Германии еще разрешалось
думать, хотя это уже грозило неприятностями.
Я ждал,чтоадвокат выгонит меня, но на его лицерасплыласьширокая
улыбка, и оно стало еще шире.
- Недурственно, --сказалондовольнонизким голосом. - Я не слышал
этого анекдота.
- Анекдотс бородой, - сказал я. -Сейчас в Германии больше не шутят,
сейчас там только стреляют. Адвокат снова стал серьезным.
-У меня слабость к анекдотам,-сказал он. - Тем не менее я стою на
своем.
- И я тоже.
- Чем вы докажете свою правоту?
Явстал.Дурацкоежонглированиесловамимненадоело.Нетничего
утомительнее, чем присутствовать при том, как человек демонстрирует свой ум.
В особенности, если ума нет.
Но тут адвокат с широким лицом сказал:
- Найдется у вас тысяча долларов?
- Нет, - ответил я резко. - У меня не найдется и сотни.
Он дал мне дойти почти до самой двери и только тогда спросил:
- Чем же вы собираетесь платить?
-Мнехотятпомочьдрузья,ноя готов сновапопасть в лагерь для
интернированных, лишь бы не просить у них такой суммы.
- Вы уже сидели в лагере?
- Да, - сказаля сердито. - И вГермании тоже, но тамони называются
иначе.
Яужеждалразъяснений этого горе-умника насчет того, что в немецких
концлагерях сидят-де и уголовники, и профессиональные преступники. Что было,
кстати,верно. Вот когда я перестал бысдерживаться.Нона сей раз яне
угадал. За спинойадвокатачто-тотихонькоскрипнуло, а потомраздалось
грустное "ку-ку,ку-ку". Кукушкапрокуковала двенадцать раз. Это были часы
из Шварцвальда. Таких я не слышал с детства.
- Какая прелесть! - воскликнул я иронически.
- Подарок жене, - сказал адвокат слегка смущенно. - Свадебный подарок.
Яс трудомудержался,чтобыне спросить, несидит ли в этихчасах
потенциальныйнацист.Мнепоказалось,чтовкукушкеявдругобрел
неожиданного союзника. Адвокат почти ласково сказал:
- Я сделаю для вас все, что смогу. Позвоните мне послезавтра утром.
- А как же с гонораром?
- Насчет этого я переговорю с госпожой Штейн.
- Я предпочел бы знать заранее.
- Пятьсот долларов, - сказал он. - В рассрочку, если хотите.
- Думаете, вам удастся мне помочь?
- Продлитьвизумыво всякомслучаесумеем.Потомпридется опять
ходатайствовать.
- Спасибо, - сказал я.