Эпохаистинныхсобирателей,которыебыливтожевремяи
ценителями,кончилась послепервоймировой войны,ввосемнадцатом году.
Каждомуполитическомуиэкономическомуперевороту сопутствуетпереворот
финансовый.И тогдасостоянияменяютсвоих владельцев. Одни всетеряют,
другие богатеют. Старые собиратели вынуждены продавать свои коллекции, на их
местоприходят новые. У этих новых есть деньги,нозачастую они ничего не
смыслятвискусстве.Чтобыстатьистиннымзнатоком,требуетсявремя,
терпение и любовь.
Явнимательнослушал. Казалось, в этой комнатесдвумя мольбертами,
обитойсерымбархатом,храниласьутеряннаятишина мирных эпох.Силверс
поставил на один из мольбертов новый картон.
- Вы знаете, что это?
- Моне. Поле маков.
- Нравится?
- Необычайно. Какое спокойствие! И какое солнце! Солнце Франции.
-Нучто ж,давайте попытаемся, - сказал Силверс наконец.-Особых
знанийздесь не требуется. Мне нужен человекнадежный и молчаливый. Это-
главное. Шесть долларов в день. Согласны?
Я сразу встрепенулся.
- За какие часы? За утренние или за вечерние?
-Заутренниеизавечерние. Новпромежуткеувас будет много
свободного времени.
- Это приблизительно та сумма, какую получаетвышколенныймальчикна
побегушках.
Я ждал, чтоонскажет: вашифункции будутпримернотакимиже!Но
Силверспроявил деликатность. Он вслух подсчитал, сколько получаетмальчик
на побегушках. Оказалось, меньше.
- Десять долларов-это минимум. Иначе я не согласен, - сказал я. - У
меня долги, которые я обязан выплачивать.
- Уже долги?
- Да. Я должен адвокату, который продлевает мой вид на жительство.
Язнал, чтоСилверс ужеслышалвсеэто отЛоу,темне менееон
притворился, будтоотсутствие документов бросаетна менятень и будтоон
должен вновьобдумать, стоитлисо мнойсвязываться.Наконец-тохищник
показал когти.
Мы сторговались на восьми долларах после того, как Силверс со смущенной
улыбкойпояснил,что,посколькуяработаю нелегально,мне непридется
платитьналогов. Кроме того,я недостаточно свободноговорю по-английски.
Тут я его, положим, поймал.
- Зато я говорю по-французски, - сказал я. - А это в вашем деле гораздо
важнее.
Тогда он согласился на восемь долларов, пообещав, что, если я справлюсь
с работой, мы еще вернемся к этому разговору.
Япришел в гостиницу, и моим глазам представилось необычное зрелище. В
старомодномхоллегореливселампы,дажете,которыебережливая
администрациянеукоснительновыключала.
Посерединестоялстол,вокруг
которого собралась весьма занятная, разношерстная компания. Председательское
местозанимал Рауль. Онсидел уторца стола в бежевом костюмегигантских
размеров, похожий на гигантскую потнуюжабу; стол,к моемуудивлению, был
накрытбелойскатертью,игостейобслуживал официант.РядомсРаулем
восседалМеликов; кроме нихза столом сидели: Лахмани его пуэрториканка;
мексиканецврозовом галстуке,с каменным лицоми беспокойнымиглазами;
белокурыймолодой человек,говоривший басом, хотя можно было предположить,
что у него высокое сопрано, и две жгучие брюнетки неопределенного возраста -
от тридцати досорока, - востроглазые, темпераментные и привлекательные. По
другую руку от Меликова сидела Наташа Петрова.
- Господин Росс, - крикнул Рауль, - окажите нам честь!
- В чем дело? - спросил я. - Коллективныйденьрождения?Или, может,
кто-нибудь выиграл крупную сумму?
-Присаживайтесь, господин Росс, - сказал Рауль, еле ворочая языком. -
Одинизмоихспасителей,-пояснилонбелокуромумолодомучеловеку,
говорившему басом. - Пожмите друг другу руки! Это - Джон Болтон.
У меня былотакое чувство, точно якоснулся дохлой рыбы. Отмолодого
человека со столь низким голосом я невольно ждал крепкого рукопожатия.
- Что вы будете пить? - спросил Рауль. - У нас есть все, что вашей душе
угодно: кока-кола, лимонад, американское виски, шотландскоевиски.Идаже
шампанское.Я помню,что вы сказаливтот раз, когда мое сердце исходило
печалью... Всетечет,сказаливы.Цитатаизкакого-тодревнего грека.
Правда? Из Гераклита, илиДемокрита, или Демократа. Знаете,что говорятв
таких случаях на Седьмой авеню: "Ничто не вечно под луной, и красотка станет
сатаной". Очень справедливо. А насмену приходит другая молодежь. Итак, что
вы будете пить? Альфонс! - Он подозвал официанта жестом, достойнымримского
императора.
- Что вы пьете? - спросил я Наташу Петрову.
- Водку, как всегда, - ответила она весело.
- Водку, - сказал я Альфонсу.
- Двойную порцию, - добавил Рауль, глядя на меня осоловелыми глазами.
- Что это? Мистерия человеческой души - любовь? - спросил я Меликова.
- Мистерия человеческих заблуждений, когдакаждый верит, чтодругой -
его пленник.
-Lecoupde fondre(1),- сказалаНаташаПетрова.-Любовьбез
взаимности.
- Как вы оказались здесь, в этой компании?
- Случайно. - Наташа засмеялась. - Случай. Счастливый случай. Мне давно
хотелось вырваться из стерильной и однообразной атмосферы унылых приемов. Но
такого я не ожидала.
- Вы опять собираетесь к фотографу?
- Сегодня не собираюсь. А почему вы спрашиваете? Пошли бы со мной?
Собственно, я не хотел говорить этого прямо, но почему-то сказал:
- Да.
- Наконец-тояслышу отвас нечтовразумительное, -сказала Наташа
Петрова.