И линия эта должнабыть непрерывной: от церквиХ к кардиналу А,
от коллекции князяYк каучуковому магнатуРабиновичуили автомобильному
королю Форду. Пробелы здесь недопустимы.
- Но речь ведь идет об известных картинах?
-Ну ичто? Фотографиявозникла лишь вконце девятнадцатого века. К
тому же далеко не у всех старинных полотен есть копии, с которыми можно было
бы свериться.Нередко приходится довольствоваться одними предположениями, -
Силверс саркастически ухмыльнулся, - и заключениями искусствоведов.
Я сгребв кучу фотографии. Сверху лежали цветные снимки картины Мане -
небольшого натюрморта: пионы в стакане воды. Цветы и вода были как живые. От
них исходилоудивительноеспокойствиеи внутренняяэнергия-настоящее
произведение искусства! Казалось, художник впервыесотворил эти цветыи до
него их не существовало на свете.
- Нравится? - спросил Силверс.
- Прелестно.
- Лучше, чем розы Ренуара там на стене?
- Это совсем другое, - сказаля. - В искусстве вообще вряд лиуместно
слово "лучше"!
- Уместно, если ты - антиквар.
-Этакартина Мане- миг творения, тогда какРенуар - само цветение
жизни.
Силверс покачал головой.
- Недурно. Вы были писателем?
- Всего лишь журналистом, да и то плохоньким.
- Вам сам Бог велел писать о живописи.
- Для этого яслишком слабо в нейразбираюсь. На лице Силверсавновь
появилась саркастическая усмешка.
- Думаете,люди,которые пишут о картинах, разбираются внихлучше?
Скажу вампо секрету: о картинахнельзя писать- как вообще об искусстве.
Все, что пишутоб этом, служит лишь одной цели - просвещению невежд. Писать
об искусстве нельзя. Его можно только чувствовать.
Я не возражал.
- И продавать, - добавил Силверс. - Вы, наверное, это подумали?
- Нет, - ответил яи не покривил душой. - Апочему вы решили, что мне
сам Бог велел писать о картинах? Потому что писать о них нечего?
- Все-таки это лучше, чем быть плохоньким журналистом.
- Как знать.
Силверс рассмеялся:
- Вы, как и многие европейцы, мыслитекрайностями. Или это свойственно
молодежи? Однаковы уже не так молоды.Аведь между крайностямиесть еще
множествовсякихвариантовинюансов.Увасжеобэтомневерные
представления.Явотхотелстать художником. Истал им.Писалсо всем
энтузиазмом,присущим заурядномухудожнику. Атеперь яантиквар и торгую
картинами- со всем присущимэтой профессии цинизмом. Ну ичто? Предаля
искусствотем,что не пишубольше плохих картин, или предаюего тем, что
торгую картинами? Размышления в летнийдень в Нью-Йорке, - помолчав, сказал
он и предложил мне сигару. - Попробуйте-кавот эту сигару. Самая легкая изо
всех гаванских. Вы любите сигары?
- Я еще плохо в них разбираюсь.
Вы любите сигары?
- Я еще плохо в них разбираюсь. Курю все, что попадается под руку.
- Вам можно позавидовать.
Я удивленно поднял голову:
- Это для меня новость. Не думал, что этому можно завидовать.
-У вас все еще впереди- выбор, наслаждение ипресыщение. Под конец
остается лишь пресыщение. Чемниже ступень, с которой начинаешьсвой путь,
тем позже наступает пресыщение.
- По-вашему, начинать надо с варварства?
- Если угодно.
Я обозлился.Варваров мне довелось видеть предостаточно.Эти салонные
эстетические концепциименяраздражали-ими можно забавлятьсявболее
безмятежныевремена. Дажеза восемьдоллароввдень яне желал слушать
разглагольствования Силверса. Я показал ему кипу фотографий.
-Вкартинахимпрессионистов,наверное,прощеразобраться, чемв
картинах эпохи Ренессанса, - сказал я. -Все-таки ониписалина несколько
столетий позже. Дега иРенуар дожили до первой мировой войны, а Ренуар даже
пережил ее.
- И тем не менее появилось уже немало подделок и Ренуара, и Дега.
- Стало быть, единственной гарантией является тщательная экспертиза?
Силверс усмехнулся:
-Экспертизаили чутье. Нужно знать сотни картин. Видеть ихвновьи
вновь. На протяжениимногихлет.Смотреть, изучать,сравнивать. Иснова
смотреть.
- Ну, разумеется, - сказал я. - Только почему же тогда многие директора
музеев ошибаются в своих заключениях?
-Одни - умышленно. Но это быстро выходит наружу. Другие на самом деле
ошибаются. Почему? Вот мы и подошли к вопросу оразличиимеждудиректором
музеяикоммерсантом.Директормузея покупаетредко изасчетмузея.
Коммерсант покупаетчасто - и всегдаза свой счет.Не кажется ли вам, что
этим они и отличаются друг от друга? Если коммерсантв чем-то ошибается, он
теряет свои деньги. Директору же музея гарантирован каждый цент жалованья. У
него интерес к картинамчисто академический, а у коммерсанта -финансовый.
Естественно, что у коммерсанта взгляд острее, он большим рискует.
Япринялся разглядывать этогоизысканно одетогочеловека.Костюми
ботинки на нем были английские, рубашка - из лучшего парижского магазина. Он
был выхолен и благоухалфранцузским одеколоном. Имнепоказалось,что он
отделен от меня стеклянной стеной:
я слышал все, что он говорил, но так, будто он где-то далеко-далеко. Он
жил в некоем темноммире,миреголоворезови разбойников - вэтом я был
уверен, но разбойниковвесьмаэлегантныхи весьма коварных.Все,что он
говорил,быловернои в тожевремя неверно. Все представалов странно
искаженном виде. На первый взгляд Силверс производил впечатление спокойного,
убежденного всвоем превосходстве человека, но уменя былотакое чувство,
что он в любую минуту может превратиться в безжалостного дельца и не убоится
пойти потрупам.