- Я хотел
поблагодарить вас.
- За что? - Бетти растерянно посмотрела на меня.
- За деньги, которые я вручил адвокату, - сказаля. - Мне продлили вид
на жительство. Так что я еще какое-то время могу оставаться здесь.
Она расплакалась.
- Что случилось? - спросил я актера Рабиновича, который держал Бетти за
руку, нашептывая ей какие-то слова.
- Вы не слышали? Моллер умер. Позавчера.
Рабинович сделал знак, чтобы я прекратилрасспросы. Он усадил Бетти на
софуи вернулсяко мне. В кино он игралотпетых нацистов, авобыденной
жизни отличался кротким нравом.
- Повесился, - сказал он. - Усебя в комнате. Его нашел Липшюц. Смерть
наступила,вероятно, деньили дваназад. Виселна люстре. Все лампочки в
комнате горелиилюстратоже. Возможно,онне хотел умирать втемноте.
Наверное, повесился ночью.
Я собрался уходить.
- Побудьте с нами, - сказал Рабинович. - Чем больше народу сейчас около
Бетти, тем ей легче. Она не может быть одна.
Воздух в комнате был спертый и душный.
Беттинежелалаоткрыватьокна.Из-закакого-тозагадочного
атавистического суеверияонасчитала, что покойнику будет нанесенаобида,
если скорбь растворится в свежем воздухе. Много лет назад я слышал, что если
вдоме покойник, окна открывают, чтобы освободить витающуюв комнате душу,
но никогда не слышал, чтобы их закрывали, дабы удержать скорбь.
- Я глупая корова! - воскликнула Бетти и громко высморкалась. - Надо же
взять себя в руки. - Она поднялась. - Сейчас я сварю вам кофе. Или вы хотите
чего-нибудь еще?
- Нет, Бетти, ничего не надо, право.
- Нет. Я сварю вам кофе.
Шурша помятым платьем, она вышла на кухню.
- Причина известна? - спросил я Рабиновича.
- Разве нужна причина?
Я вспомнил теорию Кана о цезурах в жизни и о том, что людей, оторванных
от родины, везде подкарауливает опасность.
- Нет, - ответил я.
- Нельзя сказать, чтобы он был нищим. И больным он тоже не был.Липшюц
видел его недели две назад.
- Он работал?
- Писал.Но несумелничего опубликовать.За несколько летемуне
удалось напечатать ни строчки, - сказал Липшюц.
- Такова участь многих. Но дело, наверное, не только в этом? После него
что-нибудь осталось?
-Ничего.Он виселналюстре, посиневший,сраспухшим,высунутым
языком,ипоегооткрытымглазамползалимухи. На негобылострашно
смотреть.В такуюжарувсепроисходиточеньбыстро. Глаза... -Липшюц
содрогнулся. - Самое ужасное, что Бетти хочет взглянуть на него еще раз.
- Где он сейчас?
-В заведении, которое называется похоронным бюро. Вам уже приходилось
бывать в подобных местах? Лучшеизбегайте их. Американцы - юная нация,они
не признают смерти.
Покойников гримируют под спящих. Многих бальзамируют.
- Если его загримировать... - сказал я.
- Мы тоже обэтом думали, но тут ничтонепоможет. Едвали найдется
столько грима, дак томужеэто будет слишкомдорого. Смерть в Америке -
очень дорогая штука.
- Не только в Америке, - бросил Рабинович.
- Но не в Германии, - заметил я.
-ВАмерикеэтооченьдорого.Мыподыскалипохороннуюконтору
подешевле. И все же это обойдется самое меньшее в несколько сот долларов.
- Если быониуМоллера были,он,возможно, еще быжил,- сказал
Липшюц.
- Возможно.
Язаметил,что в фотографиях, висевших у Беттивкомнате,появился
пробел: снимка Моллера уже не было среди живых. Егопортрет висел на другой
стене, еще не в черной рамке, как другие портреты, но Бетти уже прикрепила к
старойзолотойрамкекусокчерноготюля. Моллер,улыбаясь,смотрелс
фотографии пятнадцатилетней давности. Егосмерть никакнеукладываласьу
меняв голове, иэтотчерный тюль... Бетти вошласподносом, на котором
стояли чашки, и стала разливать кофе из расписанного цветами кофейника.
- Вот сахар и сливки, - сказала она.
Все принялись за кофе, и я тоже.
- Похороны завтра, - сказала она. - Вы придете?
- Если смогу. Мне уже сегодня пришлось отпроситься на несколько часов.
- Все его знакомые должны прийти!-воскликнула Бетти взволнованно. -
Завтра в половине первого. Время специально выбрано, чтобы все могли быть.
- Хорошо. Я приду. Где это?
Липшюц сказал:
- Похоронное бюро Эшера на Четырнадцатой улице.
- А где его похоронят? - спросил Рабинович.
- Хоронить не будут. Его кремируют. Кремация дешевле.
- Что?
- Кремируют.
- Кремируют, - машинально повторил я.
- Да. Об этом позаботится похоронное бюро.
Бетти подошла к нам поближе.
- Он лежит там один,среди совершенно чужих людей, - пожаловалась она.
- Если быгроб стоял у нас здесь, среди друзей, ну хотябы до похорон... -
Она повернуласькомне: -Выочем-то хотели спросить? Ктовамссудил
деньги? Фрислендер.
- Фрислендер?
- Ну конечно, а кто еще? Но завтра вы обязательно придете?
- Непременно, - ответил я.
Что можно было еще сказать?..
Рабинович проводил меня до двери.
- Мы должны удержать Бетти, - прошептал он. - Ей нельзя видеть Моллера.
Я хотел сказать - то, что от него осталось: ведь из-за самоубийства труп был
подвергнутвскрытию.Беттинеимеет обэтомпонятия. Вы же знаете, она
привыкла любымисредствами добиваться своего. К счастью, Липшюц бросил ей в
кофе таблетку снотворного. Она ничего не заметила. Ей ведь уже пытались дать
успокоительные пилюли,но онаотказывается от лекарства, считая,чтоэто
предательство по отношению к Моллеру.