Плюшевые
кресла стали лиловыми,и на мгновение мне показалось, что на нихзапеклась
кровь. Очень многокрови.Где явидел столько крови?.. Кровь на трупахв
маленькойсерой комнате, за окнами которойполыхал невиданный закат. Иот
этоговсепредметыпотеряли своюяркостьисталикакбыгрязными-
серо-чернымии темно-бурыми, почти лиловыми. Все приобрело этицвета, даже
человек у окна. Внезапно он повернул голову, и на него упали лучи заходящего
солнца: одна половина лица стала огненной, другая - оказалась втени. И тут
раздалсяголос, неожиданно высокий, писклявый."Продолжаем! Следующий",-
произнес он с легким саксонским акцентом.
Я повернулся и опять щелкнул выключателем. Прошло много лет, прежде чем
янаучился спатьбез света. Истоиломне заснуть, как я тутже в испуге
вскакивал, менябудили омерзительные сны. Даже теперь я сбольшой неохотой
выключал по ночам свет и не любил спать один.
Яподнялсяи вышел из холла. Лахманстоялс Меликовымумаленькой
конторки возле входа.
- Все в порядке, - торжествующе сказал Лахман. - Взгляни!УВладимира
нашлась старая русская монетка,мы припечатаемею пробку. Древнеславянская
вязь. Кто усомнится, что воду в эту бутылкуненалили греческиемонахи из
монастыря на реке Иордан?
Сургучкапал напробку. При свече,которая стояла рядом,он казался
светло-красным.
Что со мной творится, думал я. Ведь все уже позади!Я спасен!Тамна
улице бурлит жизнь! Спасен!Разве я спасен? Разве я действительно убежал от
них? И от теней тоже?
-Пойдупрогуляюсь немного,- сказаля. - Вголове у меня кашаиз
английских слов! Надо проветриться. Servus!(1)
Когда я вернулся, Меликовужеприступил к своим обязанностям.В этой
гостиницеонсовмещалмножество различныхдолжностей-работал дневным
портье, иногда ночным и одновременно выполнял всякие мелкие поручения. В эту
неделю он был ночным портье.
- Где Лахман? - спросил я.
- Наверху, у своего предмета.
- Ты веришь, что сегодня ему улыбнется счастье?
-Нет. Онаповедет егои мексиканцаужинать. Платитьбудет Лахман.
Всегда он был такой?
-Да.Толькоболеевезучий.Утверждает,чтосталинтересоваться
калекамии увечными лишь после того, как началхромать.Раньше у него был
нормальный вкус. Быть может, он так деликатен, что стыдится красивых женщин.
Кто знает...
В дверь проскользнула чья-то тень.Тобылатонкая, высокая женщина с
маленькой головкой. На ее бледном лице выделялись серые глаза, волосыу нее
были русые и казались крашеными. Меликов встал.
-----------------------------------------
(1) Привет! (лат.)
- Наташа Петрова(1), - сказал он. - Давно вы вернулись?
- Две недели назад.
Я тожевстал.
Я тожевстал. Женщинабылапочтиодногоростасомной.В темном
облегающем костюме онавыгляделаочень худой. Говорила она как-то чересчур
торопливо, и голос у нее был, пожалуй, слишком громкий и словно прокуренный.
- Рюмку водки? - спросил Медиков. - Или виски?
- Водки. Один глоток. Мне пора идти фотографироваться.
- В такой поздний час?
-Да,на весь вечер.Фотограф свободен толькопо вечерам. Платьяи
шляпы. Маленькие шляпки. Совсем крохотные.
Только сейчас я заметил, что Наташа Петрова была в шляпке без полей, до
крайности воздушной и надетой слегка набок.
Медиков ушел за водкой.
- Вы не американец? - спросила девушка.
- Нет, немец.
- Ненавижу немцев.
- Я тоже, - согласился я.
Она взглянула на меня с изумлением.
- Я не говорю о присутствующих.
- И я тоже.
- Я - француженка. Вы должны меня понять. Война...
-Понимаю, -сказал яравнодушно. Ужене в первыйраз меняделали
ответственнымзапреступления фашистскогорежима в Германии. И постепенно
это перестало трогать. Я сиделв лагере дляинтернированных во Франции, но
не возненавидел французов. Объяснять это, впрочем, было бесполезно. Тот, кто
умеет только ненавидеть или только любить, - завидно примитивен.
Медиков принесбутылкуи триоченьмаленькиерюмки, которыеналил
доверху.
- Я не хочу, - сказал я.
- Обиделись? - спросила девушка.
- Нет. Просто мне сейчас не хочется пить.
-----------------------------------------
(1) В оригинале: "Наташа Петровна".
Медиков ухмыльнулся.
- Ваше здоровье(1), - сказал он и поднял рюмку.
- Напиток богов! - Девушка залпом осушила свою рюмку.
Я почувствовал себя дураком: зря отказался от водки, но теперь уже было
поздно.
Медиков поднял бутылку.
- Еще по одной, Наталья Петровна?
- Mersi (2), Владимир Иванович, хватит! Пора уходить.Au revoir (3). -
Она крепко пожала мне руку. - Au revoir, monsieur.
- Au revoir, madame.
Медиков пошел ее проводить. Вернувшись, он спросил:
- Она тебя разозлила?
- Нет.
- Не обращай внимания. Она всех злит. Сама того не желая.
- Разве она не русская?
- Родилась во Франции. Почему ты спрашиваешь?
- Ядовольнодолго жилсреди русских эмигрантов. Изаметил, чтоих
женщиныиз чистоспортивногоинтересазадираютмужчинкудачаще,чем
рекомендуется.
Меликов осклабился.
-Не вижу здесьничегохудого.Иногдаполезновывестимужчину из
равновесия.