- Не разочаруй своего старого папашу, «Карл»!
«Карл» помчался. Мы смотрели ему вслед.
- Глянь-ка на эту дурацкую развалину, - неожиданно послышалось рядом с нами. - Особенно задний мост... Настоящий страус!
Ленц залился краской и выпрямился.
- Вы имеете в виду белую машину? - спросил он, с трудом сдерживаясь.
- Именно ее, - предупредительно ответил ему огромный механик из соседнего бокса. Он бросил свою реплику небрежно, едва повернув голову, и
передал своему соседу бутылку с пивом. Ленц начал задыхаться от ярости и уже хотел-было перескочить через низкую дощатую перегородку. К счастью,
он еще не успел произнести ни одного оскорбления, и я оттащил его назад. - Брось эту ерунду, - зашипел я. - Ты нам нужен здесь. Зачем раньше
времени попадать в больницу!
С ослиным упрямством Ленц пытался вырваться. Он не выносил никаких выпадов против «Карла». - Вот видите, - сказал я Патриции Хольман, - и
этого шального козла еще называют «последним романтиком»! Можете вы поверить, что он когда-то писал стихи? Это подействовало мгновенно. Я ударил
по больному месту. - Задолго до войны, - извинился Готтфрид. - А кроме того, деточка, сходить с ума во время гонок - не позор. Не так ли, Пат? -
Быть сумасшедшим вообще не позорно. Готтфрид взял под козырек: - Великие слова! Грохот моторов заглушил всT. Воздух содрогался. Содрогались
земля и небо. Стая машин пронеслась мимо.
- Предпоследний! - пробурчал Ленц. - Наш зверь всT-таки запнулся на старте. - Нечего не значит, - сказал я. - Старт - слабое место «Карла».
Он снимается медленно с места, но зато потом его не удержишь. В замирающий грохот моторов начали просачиваться звуки громкоговорителей. Мы не
верили своим ушам: Бургер, один из самых опасных конкурентов, застрял на старте. Опять послышался гул машин. Они трепетали вдали, как саранча
над полем. Быстро увеличиваясь, они пронеслись вдоль трибун и легли в большой поворот. Оставалось шесть машин, и «Карл» всT еще шел
предпоследним. Мы были наготове. То слабее, то сильнее слышался из-за поворота рев двигателей и раскатистое эхо. Потом вся стая вырвалась на
прямую. Вплотную за первой машиной шли вторая и третья. За ними следовал Костер: па повороте он продвинулся вперед и шел теперь четвертым.
Солнце выглянуло из-за облаков. Широкие полосы света и тени легли на дорогу, расцветив ее, как тигровую шкуру. Тени от облаков проплывали над
толпой.
Ураганный рев моторов бил по нашим напряженным нервам, словно дикая бравурная музыка. Ленц переминался с ноги на ногу, я жевал сигарету,
превратив ее в кашицу, а Патриция тревожно, как жеребенок па заре, втягивала в себя воздух.
Только Валентин и Грау сидели спокойно и нежились на солнце. И снова грохочущее сердцебиение машин, мчащихся вдоль трибун. Мы не спускали
глаз с Кестера. Отто мотнул головой, - он не хотел менять баллонов. Когда после поворота машины опять пронеслись мимо нас, Кестер шел уже
впритирку за третьей. В таком порядке они бежали по бесконечной прямой. - Черт возьми! - Ленц глотнул из бутылки. - Это он освоил, - сказал я
Патриции. - Нагонять на поворотах - его специальность. - Пат, хотите глоточек? - спросил Ленц, протягивая ей бутылку. Я с досадой посмотрел на
него. Он выдержал мой взгляд, не моргнув глазом. - Лучше из стакана, - сказала она. - Я еще не научилась пить из бутылки. - Нехорошо! - Готтфрид
достал стакан. - Сразу видны недостатки современного воспитания. На последующих кругах машины растянулись.
На последующих кругах машины растянулись.
Вел Браумюллер. Первая четверка вырвалась постепенно на триста метров вперед.
Кестер исчез за трибунами, идя нос в нос с третьим гонщиком. Потом машины показались опять. Мы вскочили. Куда девалась третья? Отто несся
один за двумя первыми. Наконец, подъехала третья машина. Задние баллоны были в клочьях. Ленц злорадно усмехнулся; машина остановилась у
соседнего бокса. Огромный механик ругался. Через минуту машина снова была в порядке. Еще несколько кругов, но положение не изменилось. Ленц
отложил секундомер в сторону и начал вычислять.
- У «Карла» еще есть резервы, - объявил он. - Боюсь, что у других тоже, - сказал я. - Маловер! - Он посмотрел на меня уничтожающим взглядом.
На предпоследнем круге Кестер опять качнул головой. Он шел на риск и хотел закончить гонку, не меняя баллонов. Еще не было настоящей жары, и
баллоны могли бы, пожалуй, выдержать. Напряженное ожидание прозрачной стеклянной химерой повисло над просторной площадью и трибунами, - начался
финальный этап гонок. - Всем держаться за дерево, - сказал я, сжимая ручку молотка. Лепц положил руку на мою голову. Я оттолкнул его. Он
улыбнулся и ухватился за барьер.
Грохот нарастал до рева, рев до рычания, рычание до грома, до высокого, свистящего пения моторов, работав ших на максимальных оборотах.
Браумюллер влетел в поворот. За ним неслась вторая машина. Ее задние колTса скрежетали и шипели. Она шла ниже первой. Гонщик, видимо, хотел
попытаться пройти по нижнему кругу.
- Врешь! - крикнул Ленц. В эту секунду появился Кестер. Его машина на полной скорости взлетела до верхнего края. Мы замерли. Казалось, что
«Карл» вылетит за поворот, но мотор взревел, и автомобиль продолжал мчаться по кривой.
- Он вошел в поворот па полном газу! - воскликнул я.
Ленц кивнул:
- Сумасшедший.
Мы свесились над барьером, дрожа от лихорадочного напряжения. Удастся ли ему? Я поднял Патрицию и поставил ее на ящик с инструментами:
- Так вам будет лучше видно! Обопритесь на мои плечи. Смотрите внимательно, он и этого обставит на повороте.
- Уже обставил! - закричала она. - Он уже впереди!
- Он приближается к Браумюллеру! Господи, отец небесный, святой Мопсей! - орал Ленц. - Он действительно обошел второго, а теперь подходит к
Браумюллеру.
Над треком нависла грозовая туча. Все три машины стремительно вырвались из-за поворота, направляясь к нам. Мы кричали как оголтелые, к нам
присоединились Валентин и Грау с его чудовищным басом. Безумная попытка Кестера удалась, он обогнал вторую машину сверху на повороте, - его
соперник допустил просчет и вынужден был сбавить скорость на выбранной им крутой дуге.
Теперь Отто коршуном ринулся на Браумюллера, вдруг оказавшегося только метров на двадцать впереди, Видимо, у Браумюллера забарахлило
зажигание.
- Дай ему, Отто! Дай ему! Сожри «Щелкунчика», - ревели мы, размахивая руками.
Машины последний раз скрылись за поворотом. Ленц громко молился всем богам Азии и Южной Америки, прося у них помощи, и потрясал своим
амулетом. Я тоже вытащил свой. Опершись па мои плечи, Патриция подалась вперед и напряженно вглядывалась вдаль; она напоминала пзваянипе на носу
галеры.
Показались машпны. Мотор Браумюллера всT еще чихал, то и дело слышались перебои. Я закрыл глаза; Ленц повернулся спиной к трассе - мы хотели
умилостивить судьбу. Чей-то крик заставил пас очнуться. Мы только успели заметить, как Кестер первым пересек линию финпша, оторвавшись па два
метра от своего соперника.