-Глубоко
отрыли-то? Ведь голых, зябких хоронили, глубокая могила была бы потеплее!
- Нет, каковотам глубоко! - сообщила Дуня. - Яма от снаряда, вот тебе
и могила. Навалили туда дополна, а другим места не хватило. Тогда они танком
проехали через могилу по мертвым, покойники умялись, место стало,и они еще
туда положили, кто остался. Им копать желания нету, они силу свою берегут. А
сверхузабросали чуть-чутьземлей, покойники и лежат там,стынуттеперь;
только мертвые и стерпят такую муку - лежать век нагими на холоде
-А моих-то - тожетанком увечилиили их сверху цельными положили? -
спросила Мария Васильевна.
- Твоих-то? - отозвалась Дуня. - Да я того не углядела Там, за посадом,
усамой дороги всележат, пойдешь -увидишь.Яимкрест из двухветок
связала и поставила, да это ни к чему: крест повалится, хоть ты его железный
сделай, а люди забудут мертвых
МарияВасильевна встала сколеней Дуни, положила ее голову ксебеи
сама стала искатьу неев головных волосах.Иот работыей стало легче;
ручная работа лечит больную тоскующую душу.
Потом, когда уже свечерело, Мария Васильевна поднялась; она была старая
женщина,она теперь устала; она попрощалась сДуней ипошла в сумрак, где
лежали ее дети - два сына в ближней земле и дочь в отдалении.
МарияВасильевна вышла к посаду, что прилегал к городу.В посаде жили
раньшев деревянных домиках садоводы иогородники; они кормились с угодий,
прилегающих к их жилищам, и тем существовали здесьспоконвека. Нынчетут
ничегоуже неосталось, и земляповерхуспеклась от огня,а жители либо
умерли, либоушли вскитание, либо ихвзяли в плени увели в работуи в
смерть.
Из посада уходил в равнину Митрофаньевский тракт. Пообочинетракта в
прежние времена росливетлы, теперьих война обглодаладосамыхпней, и
скучна была сейчас безлюдная дорога, словно уже близко находился конец света
и редко кто доходил сюда.
Мария Васильевна пришла на место могилы, где стоялкрест, сделанный из
двух связанных поперекжалобных, дрожащих ветвей. Мать села у этого креста;
под ним лежалиее нагие дети,умерщвленные, поруганные иброшенные в прах
чужими руками.
Наступил вечер и обратился вночь. Осенние звезды засветились на небе,
точно, выплакавшись,тамоткрылись удивленные и добрыеглаза,неподвижно
всматривающиеся в темную землю, столь горестную и влекущую, что из жалости и
мучительной привязанности никому нельзя отвести от нее взора.
- Были бы вы живы, - прошепталамать в землю своим мертвым сыновьям, -
были бывы живы, сколько работы поделали, сколько судьбы испытали! А теперь
что ж, теперь вы умерли, - где ваша жизнь, какую вы не прожили, кто проживет
ее завас?..Матвею-тосколькожбыло? Двадцать третийшел,а Василию
двадцать восьмой. А дочке быловосемнадцать, теперь уждевятнадцатый пошел
бы, вчера она именинницабылаZолькоясердцасвоего истратила навас,
сколькокровимоей ушло, но,значит, мало было,мало былоодного сердца
моего и крови моей, раз вы умерли, раз я детей своих живыми не удержала и от
смерти их не спасла Они что же, они дети мои, они жить на свет не просились.
А я их рожала - не думала; я их родила, пускай сами живут. Ажить на земле,
видно,нельзя еще, тут ничего неготово длядетей: готовили только, да не
управились!..Тутжить им нельзя,а больше имнегде было,- что жнам,
матерям, делать-то, имы рожали детей. А иначе как же? Одной-то жить небось
и ни к чему
Она потрогаламогильнуюземлюи прилегла к нейлицом. В землебыло
тихо, ничего не слышно.
- _ят, - прошептала мать,- никтои непошевельнется, - умирать было
трудно, и они уморились. Пусть спят, я обожду - я немогу жить без детей, я
не хочу жить без мертвых
Мария Васильевнаотнялалицо от земли; ей послышалось, что ее позвала
дочьНаташа; она позвала ее,не промолвив слова,будтопроизнесла что-то
одним своим слабымвздохом.Мать огляделась вокруг, желаяувидеть, откуда
взывает кней дочь, откуда прозвучал ее кроткий голос -из тихого поля, из
земной глубины или свысоты неба,с тойясной звезды. Где онасейчас, ее
погибшая дочь? Илинетее больше нигде и матери лишь чудится голос Наташи,
который звучит воспоминанием в ее собственном сердце?
МарияВасильевна снова прислушалась, и опять из тишинымира прозвучал
ейзовущийголосдочери, столь удаленный, чтобылподобен безмолвию, и,
однако, чистыйи внятный посмыслу,говорящий о надежде и радости, о том,
чтосбудется все, что несбылось, аумершие возвратятсяжитьна землю и
разлученные обнимут друг друга и не расстанутся более никогда.
Матьрасслышала, что голос еедочери былвеселый,и поняла, что это
означаетнадежду и доверие еедочери навозвращение кжизни, что умершая
ожидает помощи живых и не хочет быть мертвой.
"Как же,дочка, я тебе помогу? Я сама еле жива,-сказала Мария
Васильевна; она говорила спокойно и вразумительно, словно онанаходиласьв
своемдоме,в покое, ивела беседу сдетьми,как бывалов еенедавней
счастливой жизни. - Я одна не подыму тебя, дочка;если б весь народ полюбил
тебя, да всю неправду на земле исправил, тогдабы и тебя, ивсехправедно
умерших он к жизни поднял: ведь смерть-то и есть первая неправда!.. А я одна
чем тебе помогу? Pма только умру от горя и буду тогда с тобой!"
Мать долго говорила своей дочери слова разумного утешения, точно Наташа
идва сына в земле внимательно слушали ее.Потом она задремала и уснула на
могиле.
Полночная заря войны взошла вдалеке, игулпушек раздался оттуда; там
началась битва. Мария Васильевна проснулась, и посмотрела в сторону огняна
небе,иприслушаласькчастомудыханию пушек."Этонаши идут,-
поверила она. - Пустьскорееприходят, пусть опять будет советская власть,
она любит народ, она любит работу, она всему научает людей, она беспокойная;
может-век пройдет, и народ научится, чтобмертвые стали живыми, и тогда
вздохнет, тогда обрадуется осиротелое сердце матери".
МарияВасильевна верила ипонимала,чтовсе так и сбудется, как она
желала и как ей было необходимо для утешения своей души.