Сновапришлавеснаи
прикоснулась к его сердцу Видно, он был истинным поэтом, потомучтоИвонна
оказалась почти совсем забытой. ВсесуществоДавидазаполнилоколдовское
очарование обновленной земли. Аромат лесов и цветущих долин странно тревожил
его душу. Прежде онсутрауходилвлугасосвоимстадомивечером
благополучно пригонял его домой. Теперь же он ложился в тени куста и начинал
нанизывать строчки на клочках бумаги. Овцы разбредались, а волки,приметив,
что там, где стихи даются трудно, баранина достается легко, выходили из леса
и похищали ягнят.
Стихов становилось у Давида все больше, а овец - все меньше. Цветлица
и характер у Ивонны испортились, речь огрубела. Ведра и котлы ее потускнели,
зато глаза засверкали злым блеском. Она объявилапоэту,чтоегобезделье
губит их стадо и разоряет всехозяйство.Давиднанялмальчикакараулить
стадо, заперся в маленькой чердачнойкомнаткеипродолжалписатьстихи.
Мальчик тоже оказался по натуре поэтом, но, не умея в стихахвыражатьсвои
чувства,проводилвремявмечтательнойдремоте.Волкинезамедлили
обнаружить, что стихи и сон - по существу одно и то же, и стадо неуклоннои
быстро сокращалось. С той же быстротой ухудшался характер Ивонны. Иногда она
останавливаласьпосерединедвораипринималасьосыпатьгромкойбранью
Давида, сидевшего под окном на своем чердаке. И крики ее доносились дажедо
старого каштана, что раскинулся над кузницей папаши Грюно.
Господин Папино - добрый, мудрый нотариус, вечно совавшийсвойносв
чужие дела, видел все это ОнпришелкДавиду,подкрепилсяосновательной
понюшкой табака и произнес следующее:
-ДругмойМиньо!Всвоевремяяпоставилпечатьнабрачном
свидетельстве твоего отца. Мне было быоченьтягостнозаверятьдокумент,
означающий банкротство его сына. Но именно к этому идетдело.Яговорюс
тобой, как старый друг. Выслушай меня. Насколько я могу судить, тебявлечет
только поэзия. В Дре у меня есть друг - господин Бриль, Жорж Бриль. Домего
весь заставлен и завален книгами, среди которых он расчистил себемаленький
уголок для жилья. Он - человек ученый,каждыйгодбываетвПариже,сам
написал несколько книг Он может рассказать, когда были построеныкатакомбы,
и как люди узнали названия звезд, и почему у кулика длинныйклюв.Смысли
форма стиха для него так же понятны, как для тебя - блеянье овец. Я дам тебе
письмо к нему, и он прочтет твои стихи. И тогда ты узнаешь,стоитлитебе
писать, или лучше посвятить свое время жене и хозяйству.
- Пишите письмо, - отвечал Давид. - Жаль, что вы раньшенезаговорили
со мной об этом.
На рассветеследующегодняоншелподороге,ведущейвДре,с
драгоценным свертком стихов подмышкой. В полдень он отряхнул пыльсосвоих
сапог у дверей дома господина Бриля. Этот ученый муж вскрыл печать на письме
господина Папино и, сквозь сверкающие очки,поглотилегосодержание,как
солнечные лучи поглощают влагу.
Он ввел Давида в свой кабинет иусадилего
на маленьком островке, к которому совсехсторонподступалобурноеморе
книг.
Господин Бриль был добросовестным человеком. Он иглазомнеморгнул,
заметив увесистую рукопись в четыре пальцатолщиной.Онразгладилпухлый
свиток на колене и начал читать. Он не пропускал ничего,вгрызаясьвкипу
бумаги, как червь вгрызается в орех в поисках ядра.
Между тем Давид сидел на своем островке,стрепетомозираябушующие
вокруг него волны литературы. Книжное море ревело в его ушах.Дляплавания
по этому морю у него не было ни карты, ни компаса.Наверно,половинавсех
людей в мире пишет книги, решил Давид.
Господин Бриль добрался до последней страницы. Он снял очки и протер их
носовым платком.
- Как чувствует себя мой друг Папино? - осведомился он.
- Превосходно, - ответил Давид.
- Сколько у вас овец, господин Миньо?
- Вчера я насчиталтристадевять.Моемустадунепосчастливилось.
Раньше в нем было восемьсот пятьдесят овец.
- У вас есть жена и дом, и вы жили в довольстве. Овцы даваливамвсе,
что нужно Вы уходили с ними в поля,дышалисвежим,бодрящимвоздухом,и
сладок был хлеб, который вы ели. Вамоставалосьтолькоглядетьзасвоим
стадом и, отдыхая на лоне природы, слушать,каквсоседнейрощесвистят
черные дрозды. Я пока что не отклонился от истины?
- Все это было так, - ответил Давид.
- Я прочел все ваши стихи, - продолжал господин Бриль,блуждаявзором
по своему книжному морю и словно высматривая парус на горизонте. - Поглядите
в окно, господин Миньо, и скажите мне, что вы видите вон на том дереве.
- Я вижу ворону, - отвечал Давид, посмотрев, куда ему было указано.
- Вот птица, - сказал господин Бриль, - которая поможетмнеисполнить
мой долг. Вы знаете эту птицу, господин Миньо, она считается философом среди
пернатых. Ворона счастлива, потому что покорна своей доле. Нетптицыболее
веселой и сытой, чем ворона с ее насмешливым взглядом и походкой вприпрыжку.
Поля дают ей все, что онапожелает.Никогдаонанегорюетотом,что
оперение у нее не так красиво, как у иволги.Выслышали,господинМиньо,
каким голосом одарила ее природа? И вы думаете, соловей счастливее?
Давид встал. Ворона хрипло каркнула за окном.
- Благодарю вас, господин Бриль, -медленнопроизнесон.-Значит,
среди всего этого вороньего карканьянепрозвучалониединойсоловьиной
ноты?
- Я бы не пропустил ее, - со вздохом ответил господин Бриль. - Я прочел
каждое слово. Живите поэзией, юноша, и не пытайтесь больше писать.
- Благодарю вас, - повторил Давид. - Пойду домой, к моим овцам.
- Если высогласитесьпообедатьсомной,-сказалкнижник,-и
постараетесь не огорчаться, я подробно изложу вам мою точку зрения.
- Нет, - сказал Давид, - мне надо быть в поле и каркать на моих овец.