УредактораУэстбрукабылосвое,
совершеннотвердоепредставлениеотом,изкакихсоставныхэлементов
получается хорошая художественная проза. Так же как и уДоу.Чтокасается
миссис Доу, ее больше интересовалисоставныеэлементыскромныхобеденных
блюд, которые ей с трудом приходилось сочинять. Как-торазДоуугощалее
пространными рассуждениями о достоинствах некоторыхфранцузскихписателей.
За обедом миссис Доу положила ему на тарелку такуюскромнуюпорцию,какую
проголодавшийся школьник проглотил бы, не поперхнувшись, одним глотком.Доу
выразил на этот счет свое мнение.
- Это паштет Мопассан, - сказала миссис Доу. -Я,конечно,предпочла
бы, пусть это даже и не настоящее искусство,чтобытысочинилчто-нибудь
вроде романа в сериях Мариона Кроуфорда, по меньшей мере из пятиблюдис
сонетом Эллы Уилер Уилкокс на сладкое. Ты знаешь, мне ужасно есть хочется.
Так процветал Шэклфорд Доу, когдаонстолкнулсявМэдисон-скверес
редактором Уэстбруком и схватил его за рукав. Это была их первая встречаза
несколько месяцев.
- Как, Шэк, это вы? -воскликнулУэстбрукитутжезапнулся,ибо
восклицание, вырвавшееся у него, явно подразумевало разительную переменуво
внешности его друга.
- Присядьте-ка на минутку, - сказал Доу, дергая его заобшлаг.-Это
моя приемная. В вашу я не могу явиться в таком виде.Дасядьтеже,прошу
вас, не бойтесь уронить свой престиж. Этиобщипанныепичугинаскамейках
примут вас за какого-нибудь роскошного громилу. Им и в голову не придет, что
вы всего-навсего редактор.
- Покурим, Шэк? - предложил редактор Уэстбрук, осторожноопускаясьна
ядовито- зеленую скамью. Онвсегдасдавалсянебезизящества,еслиуж
сдавался.
Доусхватилсигару,какзимородокпескаряиликакюнаядевица
шоколадную конфетку.
- У меня, видите ли, только... - начал было редактор.
- Да, знаю, можете не договаривать. У вас всего только десятьминутв
вашем распоряжении. Как это вы ухитрились обмануть бдительность моего клерка
и ворваться в моесвятилище?Вононидет,помахиваясвоейдубинкойи
готовясь обрушить ее на бедного пса, который не можетпрочестьнадписина
дощечке "По траве ходить воспрещается".
- Как ваша работа, пишете? - спросил редактор.
- Поглядите на меня, - сказал Доу. - Вот вам ответ. Только нестройте,
пожалуйста, этакой искренно соболезнующей, озабоченной мины и не спрашивайте
меня, почему я не поступлю торговым агентомвкакую-нибудьвинодельческую
фирму или не сделаюсь извозчиком. Я решил вести борьбу до победного конца. Я
знаю, что я могу писать хорошие рассказы,иязаставлювас,голубчиков,
признать это. Прежде чем яокончательнорасплююсьсвами,яотучувас
подписываться под сожалениями и научу выписывать чеки.
Редактор Уэстбрук молча смотрел черезстекласвоегопенснекротким,
скорбным,проникновенно-сочувствующе-скептическимвзоромредактора,
одолеваемого бездарным автором.
Редактор Уэстбрук молча смотрел черезстекласвоегопенснекротким,
скорбным,проникновенно-сочувствующе-скептическимвзоромредактора,
одолеваемого бездарным автором.
- Вы прочли последний рассказ, что я послал вам, "Пробуждение души"?-
спросил Доу.
- Очень внимательно. Я долгоколебалсянасчетэтогорассказа,Шэк,
можете мне поверить. В нем есть несомненные достоинства. Я всеэтонаписал
вам и собирался приложитькрукописи,когдамыбудемпосылатьеевам
обратно. Я очень сожалею...
- Хватит с меня сожалений, - яростно оборвалДоу.-Мнеотнихни
тепло, ни холодно. Мне важно знать чем они вызваны. Ну, выкладывайте, вчем
дело, начинайте с достоинств.
Редактор Уэстбрук подавил невольный вздох.
-Вашрассказ,-невозмутимоначалон,-построеннадовольно
оригинальном сюжете. Характеры удались вам как нельзя лучше. Композиция тоже
очень недурна, за исключением нескольких слабых деталей, которые легко можно
заменить илиисправитькой-какимиштрихами.Этобылбыоченьхороший
рассказ, но...
- Значит, я могу писать английскую прозу? - перебил Доу.
- Я всегда говорил вам, что у вас есть стиль, - отвечал редактор.
- Так, значит, все дело в том...
- Все в том же самом, - подхватил Уэстбрук.-Выразрабатываетеваш
сюжет и подводите к развязке, какнастоящийхудожник.Азатемвдругвы
превращаетесь в фотографа. Я не знаю, что это у вас-манияиликакая-то
форма помешательства, но вы неизменно впадаете в это всякий раз, чтобывы
ни писали. Нет, я даже беру обратно свое сравнение с фотографом. Фотографии,
несмотря на немыслимую перспективу, всежеудаетсякой-когдазапечатлеть
хоть какой-то проблеск истины. Вы же всякий раз, как доводитедоразвязки,
портите все какой-то грязной, плоской, уничтожающей мазней;яужестолько
раз указывал вам на это. Если бы вы, в ваших драматических сценах, держались
на соответственной литературной высоте и изображали бы их в техвозвышенных
тонах, которых требует настоящее искусство,почтальонунеприходилосьбы
вручать вам так часто толстые пакеты, возвращающиеся по адресу отправителя.
- Экая ходульная чепуха! - насмешливо фыркнул Доу. - Вы всеещеникак
неможетерасстатьсясовсеми-этимидурацкимивывертамиотжившей
провинциальной драмы. Ну ясно, когда черноусыйгеройпохищаетзлатокудрую
Бесси, мамаша выходит на авансцену, падает на колени и, воздев руки кнебу,
восклицает: "Да будет всевышний свидетелем, что я не успокоюсь дотехпор,
пока бессердечный злодей, похитивший мое дитя, не испытает на себе всей силы
материнского отмщения!"
РедакторУэстбрукневозмутимоулыбнулсяспокойной,снисходительной
улыбкой.
- Я думаю, что в жизни, - сказал он, - женщина, мать выразилась бывот
именно так или примерно в этом роде.