- Но я уже вам сказал, что я думаю иначе.
- А если бы я мог доказать вам, что я прав?
- Мне очень жаль,Шэк,нобоюсь,чтоуменябольшенетвремени
продолжать этот спор.
- А я и не собираюсь спорить, - отвечал Доу.-Яхочудоказатьвам
самой жизнью, что я рассуждаю правильно.
- Как же вы можете это сделать? - удивленно спросил Уэстбрук.
- А вот послушайте, - серьезно заговорил автор. - Я придумал способ Мне
важно, чтобы моя теория прозы, правдиво отображающейжизнь,былапризнана
журналами. Я борюсь за это три года и за это время прожил все допоследнего
доллара, задолжал за два месяца за квартиру.
- А я, выбирая материал для "Минервы", руководился теорией,совершенно
противоположной вашей, - сказал редактор. - Изаэтовремятиражнашего
журнала с девяноста тысяч поднялся.
- До четырехсот тысяч, - перебил Доу, - а его можно было бы поднятьдо
миллиона.
- Вы, кажется, собирались привестикакие-тодоказательствавпользу
вашей излюбленной теории?
- И приведу.Есливыпожертвуетемнеполчасавашегодрагоценного
времени, я докажу вам, что я прав. Я докажу это с помощью Луизы.
- Вашей жены! Каким же образом? - воскликнул Уэстбрук.
- Ну, не совсем с ее помощью, а, вернее сказать, наопытесней.Вы
знаете, какая любящая жена Луиза и как она привязана комне.Онасчитает,
что вся наша ходкая литературная продукция - это грубая подделка, и только я
один умею писать по-настоящему. А стехпоркакяхожувнепризнанных
гениях, она стала мне еще более преданным и верным другом.
- Да, поистине ваша жена изумительная, несравненнаяподругажизни,-
подтвердил редактор.-Япомню,онакогда-тооченьдружиласмиссис
Уэстбрук, они прямо- таки не расставались друг с другом. Намсвамиочень
повезло, Шэк, что у нас такиежены.Выдолжнынепременноприйтикнам
как-нибудь на дняхсмиссисДоу;поболтаем,посидимвечерок,соорудим
какой-нибудь ужин, как, помните, мы, бывало, устраивали в прежнее время.
- Хорошо, когда-нибудь, -сказалДоу,-когдаяобзаведусьновой
сорочкой. А пока что вот какой у меня план. Когда я сегодня собрался уходить
после завтрака - если только можно назвать завтраком чай и овсянку-Луиза
сказала мне, что она пойдет к своей тетке наВосемьдесятдевятуюулицуи
вернется домой в три часа Луиза всегда приходит минута в минуту Сейчас...
Доу покосился на карман редакторской жилетки.
- Без двадцати семи три, - сказал Уэстбрук, взглянув на часы.
- Только-только успеть... Мы сейчас же идемсвамикомне.Япишу
записку и оставляю ее на столе, на самом виду, так чтоЛуизасразуувидит
ее, как только войдет. А мы с вами спрячемся в столовой,запортьерами.В
этой записке будет написано, что я расстаюсь с нейнавсегда,чтоянашел
родственную душу, которая понимает высокие порывы моей артистической натуры,
на что она, Луиза, никогда не была способна.
Япишу
записку и оставляю ее на столе, на самом виду, так чтоЛуизасразуувидит
ее, как только войдет. А мы с вами спрячемся в столовой,запортьерами.В
этой записке будет написано, что я расстаюсь с нейнавсегда,чтоянашел
родственную душу, которая понимает высокие порывы моей артистической натуры,
на что она, Луиза, никогда не была способна. И вот когда она прочтет это, мы
посмотрим, как она будет себя вести и что она скажет.
- Ни за что! - воскликнул редактор, энергично тряся головой. -Этоже
немыслимая жестокость. Шутить чувствами миссис Доу, - нет, я низачтона
это не соглашусь.
- Успокойтесь, - сказал автор. - Мне кажется, чтоееинтересыдороги
мне во всяком случае не меньше, чемвам.Иявданномслучаезабочусь
столько же о ней, сколько о себе. Так или иначе, ядолжендобиться,чтобы
мои рассказы печатались. А с Луизой от этого ничего не случится. Она женщина
здоровая,трезвая.Сердцеунееработаетисправно,как
девяностовосьмицентовые часы. И потом, сколько это продлится -минуту...я
тут же выйду и объясню ей все. Вы должны согласиться, Уэстбрук. Вы не вправе
лишать меня этого шанса.
В конце концов редактор Уэстбрук,хотьинеохотнои,таксказать,
наполовину, дал свое согласие.Иэтуполовинуследуетотнестизасчет
вивисектора, который безусловно скрывается в каждом из нас. Пустьтот,кто
никогда не брал в руки скальпеля, осмелится подать голос. Всегоревтом,
что у нас не всегда бывают под рукой кролики и морские свинки.
Оба искусствоиспытателя вышли из сквера и взяли курс навосток,потом
повернули на югичерезнекотороевремяочутилисьврайонеГрэмерси.
Маленький парк завысокойчугуннойоградойкрасовалсявновомзеленом
весеннем наряде, любуясь своим отражением в зеркальной глади бассейна. По ту
сторону ограды выстроившиеся прямоугольником потрескавшиеся дома - покинутый
приют отошедшихввечностьвладельцев-жалисьдругкдругу,словно
шушукающиеся призраки, вспоминая давние дела исчезнувшей знати. Sictransit
gloria urbis (1).
Пройдя примерно два квартала к северу от парка, Доу с редакторомопять
взяли курс навостокивскореочутилисьпередвысокимузкимдомомс
безвкусно разукрашенным фасадом Они взобрались на пятый этаж,иДоу,едва
переводя дух, достал ключ и открыл одну из дверей, выходившихнаплощадку.
Когда они вошли в квартиру, редактор Уэстбрук с чувствомневольнойжалости
окинул взглядом убогую и скудную обстановку.
- Берите стул, если найдете, - сказал Доу, - аяпокапоищуперои
чернила. Э, что это такое? Записка от Луизы, по-видимому онаоставиламне,
когда уходила.
Он взял конверт со стола, стоявшего посредикомнаты,и,вскрывего,
стал читать письмо. Он начал читать вслух и так и читал до конца. И вотчто
услышал редактор Уэстбрук:
"Дорогой Шэклфорд!
Когда ты получишь это письмо, я буду уже за сотню миль оттебяивсе
еще буду ехать.