- Теперь, я полагаю, плата будет пятьдесят центов? - непреклонно сказал
я.
Прежнеевыражениежадностиинеприязнивернулосьнаеголицо,
оставалось на нем десять секунд и исчезло.
- Cap,-сказал он, - пятьдесят центов правильная плата, только мне нужно
два доллара, обязательно нужно два доллара. Не то чтобы я требовал их с вас,
cap, раз уж знаю, что вы самисЮга.Атолькоятакговорю,чтомне
обязательно надо два доллара... А седоков нынче мало.
Теперь его тяжелое лицо выражало спокойствие и уверенность. Ему повезло
больше,чемонрассчитывал.Вместотого,чтобыподцепитьжелторотого
новичка, не знающего таксы, он наткнулся на старожила.
- Ах вы, бесстыжий старый плут, - сказал я, опуская рукувкарман.-
Следовало бы вас отправить в полицию.
В первый раз я увидел у него улыбку. Он знал. Прекраснознал.Зналс
самого начала.
Я дал емудвебумажкиподоллару.Протягиваяихему,яобратил
внимание, что одна из них пережила немало передряг. Правый верхний уголбыл
у нее оторван, и, крометого,онабыларазорванапосрединеисклеена.
Кусочек тончайшей голубой бумаги, наклеенной по надрыву, делал ее годной для
дальнейшего обращения.
Но довольно пока об этом африканском бандите; я оставил егосовершенно
удовлетворенным, приподнял веревочную петлю и открыл скрипучую калитку.
Как я уже говорил, передо мною был только остов дома. Кисть малярауже
двадцать лет не касалась его. Я не мог понять, почему сильный ветер несмел
его до сих пор, каккарточныйдомик,поканевзглянулопятьнатесно
обступившие его деревья - на деревья, которые видели битву приНэшвиле,но
все еще простирали свои ветви вокруг дома, защищая его от бурь, холода иот
врагов.
АзалияЭдэр-седаяженщиналетпятидесяти,потомоккавалеров,
тоненькая и хрупкая, как ее жилище, одетаявплатье,дешевлеиопрятней
которого трудно себе представить, - приняла меня с царственной простотою.
Гостиная казалась величиной в квадратную милю, потому что в ней не было
ничего,кромекнигнанекрашеныхбелыхсосновыхполках,треснувшего
мраморного стола, ковра из тряпок, волосяного дивана без волоса идвухили
трех стульев. Да,былаещекартина,нарисованнаяцветнымкарандашоми
изображавшая пучок анютиных глазок. Я оглянулся, ища портрет Эндрью Джексона
(6) и корзинку из сосновых шишек, но их не было.
Я побеседовал с Азалией Эдэр и кое что расскажувамобэтом.Детище
старого Юга, она была заботливо взращена среди окружавшего ее мирногоуюта.
Познанияеебылинеобширны,ноглубокиияркооригинальны.Она
воспитывалась дома, и еезнаниесветаосновывалосьнаумозаключенияхи
интуиции. Из таких людей и состоит малочисленная, нодрагоценнаяиредкая
порода эссеистов.
Из таких людей и состоит малочисленная, нодрагоценнаяиредкая
порода эссеистов. Пока она говориласомной,ябессознательнотерсвои
пальцы, виновато стараясь смахнуть снихнесуществующуюпыльоткожаных
корешков Лэмба, Чосера, Хэзлита, МаркаАврелия,МонтэняиГуда.Чтоза
прелесть эта Азалия Эдэр! Какая ценная находка! В нашиднивсезнаюттак
много - слишком много! - о действительной жизни.
Мне было совершенно ясно, что Азалия Эдэр очень бедна. "У нее естьдом
и есть во что одеться, но больше, вероятно, ничего", - подумалось мне. Таким
образом, раздираемый между моими обязательствами по отношению киздателюи
преданностью поэтам и эссеистам, сражавшимся против генерала Томаса в долине
Кэмберленда, я слушал ее голос, звучавший, как клавикорды, и понял, что не в
силах повести речь о договорах. В присутствии девяти муз итрехграцийне
так-то легко низвести уровень беседы до двух центов. "Придется приехатьеще
раз, - сказал я себе. - Может быть, я тогда настроюсь на коммерческийлад".
Но все же я сообщил ей о цели моего приезда, и деловой разговор был назначен
на три часа следующего дня.
- Ваш город, - сказал я, готовясь уходить (в это времявсегдаговорят
банальныефразы),-по-видимому,оченьтихий,спокойный,таксказать
семейный город, где редко случается что-нибудь из ряда вон выходящее.
"Он поддерживает с Западом и Югом обширную торговлю скобяными товарами,
и его мукомольные мельницы пропускают свыше 2000 баррелей в день".
Азалия Эдэр, видимо, размышляла о чем-то.
- Я никогда не думала о нем сэтойточкизрения,-сказалаонас
какой-то свойственной ей напряженной искренностью. - Развепроисшествияне
случаются как раз в тихих, спокойных местах?Мнепредставляется,чтопри
сотворении мира, если б кто-нибудь впервыйжепонедельниквысунулсяиз
окна, он услыхал бы, как скатываются капли грязи с божьей лопаты, только что
нагромоздившей этипервозданныегоры.Акчемусвелосьсамоегромкое
начинание мировойистории?ЯговорюоВавилонскойбашне.Кдвум-трем
страницам на эсперанто в "Североамериканском обозрении".
- Конечно, - глупо ответил я, - человеческая природавездеодинакова,
но в некоторых городах как-то больше красочности... э-э... больше драматизма
и движения и... э-э... романтики, чем в других.
- На первый взгляд, - сказала Азалия Эдэр. - Я много раз путешествовала
вокруг света на золотом воздушном корабле, крыльями которогобыликнигии
мечты. Я видела (во время одной из моих воображаемых поездок), кактурецкий
султан собственноручно удавил шнурком одну изсвоихжензато,чтоона
открыла лицо на людях. Я видела, как один человек в Нэшвиле разорвалбилеты
в театр, потому что жена его собиралась пойтитуда,закрывлицо...слоем
пудры. В китайском квартале Сан-Франциско я видела, как девушку-рабыню Синг.
И понемногу погружали в кипящееминдальноемасло,заставляяеепринести
клятву,чтоонабольшеникогданеувидитсясосвоим
возлюбленным-американцем.