Что, этот конь при вас? Ладно, покажите его. Отойдите отаппарата.Пустите
его рысью по кругу.Быстрее,ещебыстрее...Да,да,яслышу.Ноеще
быстрее... Довольно. Подведите его к телефону. Ближе. Придвиньте его морду к
аппарату. Подождите минуту. Нет, мне не нужна эта лошадь. Что? Нет. Яееи
даром не возьму. Она хромая. Кроме того, она с запалом. Прощайте.
- Ну, красавец, - обращаетсяонкомне,-теперьвывидите,что
деревенщина постриглась. Вы обломок далекого прошлого. Дачтотам,самому
Тому Лоусону не пришло бы в голову попытаться застать врасплохсовременного
агрария. Что у нас сегодня? Суббота, четырнадцатое? Ну, посмотрите, какмы,
деревенские люди, стараемся не отстать от событий.
Подводит он меня к столу, а на столе стоит машинка,аумашинкидве
такие штучки, чтобы вставить их в уши и слушать. Вставляю и слушаю.Женский
голос читает названияубийств,несчастныхслучаевипрочихпертурбаций
политической жизни.
- То, что вы слышите, - объясняет мне фермер, - это сводкасегодняшних
новостей из газет Нью-Йорка, Чикаго, Сент-Луиса и Сан-Франциско. Их сообщают
по телеграфу в наше деревенское Бюро последних известий и подаютвгорячем
виде подписчикам. Здесь, на этом столе, лучшие газеты и журналыАмерики.А
также отрывки из будущих журнальных статей.
Я взял один листок и прочитал: "Корректуры будущих статей. В июле1909
года журнал "Сентьюри" скажет..." и так далее.
Фермер звонит кому-то, должно быть своему управляющему,иприказывает
ему продать джерсейских баранов - пятнадцать голов - пошестьсотдолларов;
засеять пшеницей девятьсот акров земли и доставитьнастанциюещедвести
бидонов молока для молочного троллейбуса. Потом онпредлагаетмнепервого
сорта сигару фабрики Генри Клея, потом достает избуфетабутылкузеленого
шартреза, потом идет и глядит на ленту своего телеграфа.
- Газовые акции поднялись на два пункта, - говорит он. - Очень хорошо.
- А может быть, вас медь интересует? - спрашиваю я.
- Осади назад! - кричит он и поднимает руку. - А не то я позову собаку.
Я уже сказал вам, чтобы вы не тратили времени зря. Меня не надуете.
Через несколько минут он говорит:
- Знаете что, красавец, не уйти ли вам из этого дома? Я, конечно, очень
рад и все такое, но у меняспешноедело:ядолженнаписатьдляодного
журнала статью "Химеракоммунизма",апотомпередвечеромпобыватьна
собрании "Ассоциации для улучшения беговых дорожек". Ведь вам уже ясно,что
ни в какие ваши снадобья я все равно не поверю.
Что мне оставалось делать,сэр?Вскочилявсвоютележку,лошадь
повернула и привезла меня в наш отель. Я оставил ее у крыльца, сам побежал к
Энди. Он у себя в номере, я рассказываю ему о моемсвиданиисфермероми
слово в слово повторяю весь разговор. Я до того обалдел, что сижуидергаю
краешек скатерти, а мыслей у меня никаких.
- Не знаю, что и делать, - говорю я и, чтобы скрыть свой позор, напеваю
печальную и глупую песенку.
- Не знаю, что и делать, - говорю я и, чтобы скрыть свой позор, напеваю
печальную и глупую песенку.
Энди шагает по комнате взад и вперед и кусает конец своего левогоуса,
а это всегда означает, что он обмозговывает какой-нибудь план.
- Джефф, - говорит он, наконец. - Я тебе верю; все, что тысказалмне
об этой фильтрованной деревенщине, правда. Но ты меня неубедил.Неможет
быть, чтобы в нем не осталось ни одной крупицы первобытнойдури,чтобыон
изменил тем задачам, для которых его предназначило самопровидение.Скажи,
Джефф, ты никогда не замечал во мне особо сильных религиозных наклонностей?
- Как тебе сказать, - говорю я, чтобы неоскорбитьегочувств,-я
встречал также немало богомольных людей, укоторыхозначенныенаклонности
изливались наружу в такоймикроскопическойдозе,что,еслипотеретьих
белоснежным платком, платок останется без единого пятнышка.
- Я всюжизньзанималсяуглубленнымизучениемприроды,начинаяс
сотворения мира, - говорит Энди,-исвятоверую,чтокаждоетворение
господне создано с какой-нибудь высшею целью. Фермеры тоже созданы богомне
зря: предназначение фермеров заключается в том,чтобыкормить,одеватьи
поить таких джентльменов,какмы.Иначезачембынаделилнасгосподь
мозгами? Я убежден, что манна, которой израильтянесорокднейпиталисьв
пустыне, - не чтоиное,какфигуральноеобозначениефермеров;таконо
осталось по сей день. А теперь, - говорит Энди, -япроверюсвоютеорию:
"Раз ты фермер, быть тебе в дураках", несмотря навсюлакировкуидругие
орнаменты, которыми лжецивилизация наделила его.
- И тоже останешься с носом, - говорю я. - Этот фермер стряхнул ссебя
всякиепутыовчарни.Онзабаррикадировалсявысшимидостижениями
электричества, образования, литературы и разума.
- Попробую, - говорит Энди. - Существуютзаконыприроды,которыхне
может изменить даже Бесплатная Доставка на Дом в Сельских Местностях.
Тут Энди удаляется в чуланчик и выходитоттудавклетчатомкостюме;
бурые клетки и желтые, и такие большие, как ваша ладонь. Блестящий цилиндр и
ярко-красный жилет с синими крапинками. Усы у него были песочногоцвета,а
теперь, смотрю, они синие, как будто он окунул их в чернила.
- Великий Барнум (5)! -говорю я. - Что это ты такрасфуфырился?Точно
цирковой фокусник, хоть сейчас на арену.
- Ладно, - отвечает Энди. - Тележка еще у крыльца? Ждименя,яскоро
вернусь.
Через два часа Энди входит в комнату и кладет на стол пачку долларов.
- Восемьсот шестьдесят, - говорит он. - Дело былотак.Язасталего
дома. Он посмотрел на меня и начал надо мною издеваться.Янеответилни
слова, но досталскорлупкиотгрецкихореховисталкататьпостолу
маленький шарик. Потом, посвистев немного, я сказал старинную формулу:
- Ну, джентльмены, подходитепоближеисмотритенаэтотмаленький
шарик.