--
Этим чудовищам сорок лет, но за всю свою жизнь они ниразуне
слышали бранных слов.
-- Готово!--крикнулГерманизмастерской, и в то же
мгновение раздался бой часов. Кто-то из соседейзабарабанилв
стену, и женский голос прокричал:
-- Нетрогайтегитару--ещегодне прошел, как умер
Агустин.
Все засмеялись.
-- Это часы.
Герман вышел со свертком.
-- Часы в полном порядке. Если хотите, япровожувасдо
дому: их надо правильно повесить.
Полковник отказался.
-- Сколько я должен?
-- Небеспокойтесь, полковник, -- ответил Герман, занимая
свое место среди остальных. -- В январе заплатит петух.
Полковник решил не упускать удобного случая.
-- Я хочу предложить тебе кое-что, -- сказал он.
-- Что же?
-- Я дарю тебе петуха. -- Полковниквнимательноосмотрел
лица присутствующих. -- Я дарю петуха вам всем.
Герман уставился на него в изумлении.
-- Я уже стар, -- продолжал полковник. Он хотел, чтобы его
голосзвучал сурово и веско. -- И для меня это слишком большая
ответственность. Вот уже несколько дней мне кажется, чтопетух
умирает.
-- Не волнуйтесь, полковник, -- сказал Альфонсо. -- Просто
в этовремяу петухов растут перья, поэтому и у вашего сейчас
воспалена кожа.
-- Через месяц он будет в порядке, -- поддержал Герман.
-- Все равно я не хочу оставлять его у себя.
Герман впился взглядом в полковника.
-- Поймите, полковник, важно, чтобы именно вы принеслина
гальеру этого петуха.
Полковник задумался.
-- Я понимаю. Из-за этого я и держал его до сих пор. -- Он
стиснулзубыи,собравшись с силами, продолжал: -- Плохо то,
что до боев остается еще три месяца.
Герман понял.
-- Если дело только в этом, -- заявил он, -- то нет ничего
проще.
Ивысказалпредложение,скоторымвсесогласились.
Вечером, когда полковник вернулся домой со свертком под мышкой,
жена не смогла скрыть разочарования.
-- Не продал? -- спросила она.
-- Непродал,--ответил полковник. -- Но теперь это не
имеет значения. Ребята взялись кормить петуха.
-- Подождите, кум, я дам вам зонт.
Дон Сабас отворил шкаф, встроенный в стену конторы. Внутри
царил беспорядок: сваленные в кучу сапогидляверховойезды,
стремена, поводья, алюминиевый ящик, набитый шпорами. В верхнем
отделениивиселополдюжинычерныхдождевых зонтов и пестрый
женскийзонтикотсолнца."Похоженаследыкакой-то
катастрофы", -- подумал полковник.
-- Спасибо,кум, -- сказал он, опершись на подоконник. --
Я лучше дождусь, пока прояснится.
ДонСабаснесталзакрыватьшкаф.
--
Я лучше дождусь, пока прояснится.
ДонСабаснесталзакрыватьшкаф.Онустроилсяза
письменнымстоломтак,чтобыдонегодоходила прохлада от
электрического вентилятора,вынулизящикаобернутыйватой
шприцдляподкожных вливаний. Полковник смотрел на миндальные
деревья, которые сквозь дождь казались свинцовыми. На улицене
было ни души.
-- Извашегоокнадождь видится совсем другим. Будто он
идет не здесь, а в каком-то другом городе, -- сказал он.
-- Дождьестьдождь,откудананегонисмотри,--
отозвалсядонСабас. Он поставил кипятить шприц на письменном
столе, покрытом стеклом. -- Не город, а навозная куча.
Полковник,пожавплечами,прошелсяпоконторе:пол,
выложенныйзеленойплиткой,обитаяяркими тканями мебель. В
глубине в беспорядке громоздилисьмешкиссолью,бурдюкис
медом,седла.ДонСабасгляделна полковника отсутствующим
взглядом.
-- На вашем месте я бы не думал так, -- сказал полковник.
Онсел,скрестилногииспокойноповелглазамив
направленииписьменногостола, за которым сгорбился маленький
человечек. Расплывшийся, дрябрый, с лягушачьей тоской во взоре.
-- Вам надо показаться врачу, кум, -- сказал дон Сабас. --
У вас слишком мрачное настроение после похорон.
Полковник поднял голову.
-- Я чувствую себя совершенно нормально.
Дон Сабас ждал, пока закипит вода.
-- Еслибыямогсказатьосебетожесамое,--
пожаловалсяон.--Высчастливчик,можете есть даже медные
шпоры. --Онвнимательнорассматривалсвоируки,покрытые
волосамииусеянные бурыми бородавками. На безымянном пальце,
кромеобручальногокольца,поблескивалперстеньсчерным
камнем.
-- Да, могу, -- согласился полковник.
Повернувшись к двери, которая вела в жилую часть дома, дон
Сабаспозвалжену.Потомстрадальческимголосомстал
рассказывать о своем режиме питания. Вынул изкарманарубашки
маленькийфлакони положил на стол белую таблетку величиной с
горошину.
-- Просто мучение всегда таскать это ссобой,--сказал
он. -- Будто носишь в кармане смерть.
Полковникподошел к столу, взял таблетку и разглядывал ее
на ладони до тех пор, пока дон Сабас не предложил попробовать.
-- Их кладут в кофе, -- сказал дон Сабас. -- Это сахар, но
без сахара.
-- Понятно, -- сказалполковникипочувствовалворту
печально-сладковатыйпривкус.-- Как колокольный звон, но без
колоколов.
Послетогокакженасделалаемуукол,донСабас
облокотился о стол и спрятал лицо в ладонях.