-- Запад теряет свои позиции.
Полковнику было не до заголовков. Он старался справиться с
болью в желудке.
-- С тех пор как ввелицензуру,газетыпишуттолькоо
Европе,--сказал он. -- Хорошо бы европейцы приехали сюда, а
мыбыотправилисьвЕвропу.Тогдакаждыйузналбы,что
происходит в его собственной стране.
-- ДляевропейцевЮжнаяАмерика -- это мужчина с усами,
гитарой и револьвером, -- со смехом сказал врач,неотрываясь
от газеты. -- Они нас не понимают.
Инспекторвручил ему корреспонденцию. Остальное положил в
мешок и снова завязал его. Врач хотел было взятьсязаписьма,
но прежде взглянул на полковника. Потом на инспектора.
-- Для полковника ничего?
Полковника охватила мучительная тревога. Инспектор закинул
мешокзаплечо,спустился с крыльца и сказал, не поворачивая
головы:
-- Полковнику никто не пишет.
Вопреки своей привычке полковник не пошел сразу домой.Он
пилвпортняжноймастерскойкофе,покатоварищиАгустина
просматривали газеты. И чувствовал себя обманутым. Он предпочел
бы остаться здесь до следующей пятницы, лишь бы неявлятьсяк
жене с пустыми руками. Но вот мастерскую закрыли, и откладывать
неизбежное стало больше невозможно.
Жена ожидала его.
-- Ничего? -- спросила она.
-- Ничего, -- ответил он.
Вследующую пятницу он, как всегда, встречал катер. И как
всегда, возвратился домой без письма.
-- Мы ждали уже достаточно долго, -- сказала втотвечер
жена. -- Только ты с твоим воловьим терпением можешь пятнадцать
лет ждать письма.
Полковник лег в гамак читать газеты.
-- Надодождатьсяочереди, -- сказал он. -- Наш номер --
тысяча восемьсот двадцать три.
-- С тех пор как мы ждем, этот номер уже дваждывыигрывал
в лотерее, -- сказала женщина.
Полковникчитал,какобычно,всеподряд-- от первой
страницы до последней, включая объявления. Но на этот раз он не
могсосредоточиться:ондумалосвоейпенсииветерана.
Девятнадцатьлет назад, когда конгресс принял закон, полковник
начал процесс, который долженбылдоказать,чтоэтотзакон
распространяетсяинанего. Процесс длился восемь лет. Потом
понадобилось еще шесть лет, чтобы полковника включили всписок
ветеранов. И это было последнее письмо, которое он получил.
Онкончил читать после того, как протрубили комендантский
час. И, уже собираясь гасить лампу, вдруг заметил, что женане
спит.
-- У тебя сохранилась та вырезка?
Женщина подумала.
-- Да. Она должна быть среди бумаг.
Женаоткинуламоскитнуюсеткуидосталаизшкафа
деревянную шкатулку,гдележалаперетянутаярезинкойпачка
писем,сложенныхподатам.
Она нашла объявление адвокатской
конторы,котораяобещалаактивноесодействиевоформлении
пенсии ветеранам войны.
-- Сколькоятвержутебе,чтобы ты сменил адвоката, --
сказала она, передавая мужу газетную вырезку. -- Заэтовремя
мыуспели бы не только получить деньги, но и истратить их. Что
за радость, если нам сунут деньги в гроб, как индейцам.
Полковникпрочиталвырезкудвухлетнейдавности.Затем
положил ее в карман рубашки, висевшей за дверью.
-- Но для смены адвоката тоже нужны деньги.
-- Ничегоподобного,-- решительно возразила женщина. --
Мы можем им написать, чтобы они вычлиэтиденьгиизпенсии,
когда выхлопочут ее. Это единственный способ их заинтересовать.
Ивотвсубботу полковник отправился к своему адвокату,
который встретил его, беззаботно покачиваясь в гамаке. Этобыл
огромныйнегр, у которого в верхней челюсти сохранилось только
два резца. Он сунул ноги в сандалиинадеревяннойподошвеи
открыл окно кабинета. У окна стояла пыльная пианола, заваленная
рулонамибумаги,старымибухгалтерскимикнигамис
прикрепленнымикнимвырезкамииз"Диариоофисиаль"и
разрозненнымибюллетенямиИнспекторского надзора. Пианола без
клавиш служила также и письменным столом.
Прежде чем объяснить причину прихода,полковниквысказал
беспокойство состоянием дела.
-- Яжеваспредупреждал,что такие дела не решаются в
несколько дней, -- сказал адвокат, воспользовавшись паузой. Его
совсем разморило от жары. Он откинул спинку раздвижногокресла
ипочтилежалвнем, обмахиваясь рекламной брошюрой. -- Мои
доверенные лица постоянно пишутмне,чтонеследуеттерять
надежды.
-- Иэто тянется уже пятнадцать лет, -- сказал полковник.
-- Похоже на сказку про белого бычка.
Адвокатпустилсяввесьмакрасноречивыеописания
административноголабиринта. Кресло было слишком узким для его
перезрелых ягодиц.
-- Пятнадцать лет назад было легче, -- заключил он.Тогда
существоваламуниципальнаяассоциацияветеранов,вкоторую
входили люди из обеих партий. -- Он втянул в легкиеобжигающий
воздух и изрек, будто сам только что придумал: -- В единстве --
сила.
-- Дляменя это не подходит, -- сказал полковник, впервые
осознав свое одиночество. -- Все мои товарищи умерли, дожидаясь
почты.
Но адвокат продолжал твердить свое:
-- Закон был принят слишком поздно. Не всемповезло,как
вам:вы были полковником уже в двадцать лет. Кроме того, закон
неуказывал,откудавзятьденьгинапенсии,такчто
правительству пришлось перекраивать бюджет.
Стараяпесня.Каждый раз, слушая ее, полковник испытывал
глухую досаду.
-- Мы не просим милостыни, -- сказал он.