И тогда он чуть-чуть приотворил
дверьсвоейпотайнойспальнии, глядя в щелочку, увидел в зале заседаний
своемертвоетело,окруженноегорящимисвечами,своемертвоетело,
обряженноекраше,нежелилюбой из покойных Римских Пап на протяжении всей
истории католичества, однако ужас и стыд поразили его при видеэтоготела,
собственногоеготела,утопающеговцветах,с лицом, белым от пудры, с
накрашенными губами, с окостеневшими руками своенравной кокетки,сложенными
напокрытойбронейрегалийгруди, тела, облаченного в придуманный кем-то
специально для покойника мундирГенералаВселенной,сдесятьюпылающими
солнцаминапогонах,пришпаге, коротенькой, игрушечной шпаге карточного
короля. Эта шпажка странным образом изменяла масштаб, и все, чтоонвидел,
всесимволыегонеобъятнойвласти,всятраурная церемония, все военные
почести -- все этосталокаким-томаленьким,лишилосьвнушительностии
величия,сделалосьзауряднымивполнесоответствовалолежащему в гробу
мертвецу нормальных человеческих размеров, даже немного хлюпику при жизни, а
ведь он мнил себя бравым мужчиной, бравым военным, и он очень рассердилсяи
сказалсебе:"Развеэтоя?Нет,чертподери!"Алюдивсе шли и шли
нескончаемым потоком мимо тела, и он забыл на миг, что все это фарс, забыл о
темных целях этогофарсаипочувствовалсебяоскорбленнымиуниженным
смертью,еежестокостью,ееполным равнодушием к могуществу власти. "Это
несправедливо, черт подери!" -- повторял он про себя, глядя, как людиведут
себя без него, и радовался, видя, что многие растеряны и беспомощны, и жалел
этихпотерявшихеголюдей,и, затаив дыхание, смотрел на тех, кто, видно
было, пришел сюда, чтобы попытаться угадать: а не обман ли это?онлиэто
умернасамомделе?он ли в гробу? Он увидел старика-ветерана, участника
войны за создание Федерации,которыйзастылугроба,отдаваяпокойнику
честь;увиделмужчинустраурнойповязкой, который нагнулся и поцеловал
перстень на рукепокойника;увиделлицеистку,котораяположилавгроб
скромныйцветок,--увиделиособоотметилих в своей памяти, -- их и
рыночную торговку, которая вдруг бросила на пол своюполнуюрыбыкорзину,
повалиласьнамертвеца,обняланапарфюмеренный труп и заголосила на весь
зал: "Боже милостивый, что же теперьснамибудет?!Онумер!Умер!Он
мертвый!" И тут все вокруг зашушукались, заговорили, загалдели: "Видите, это
ивправдуон!Он,безобмана! Мертвый!" -- "Это он! Он! Он! -- заревела
толпа, стоявшая на солнцепеке на площади де Армас. -- Этоон!"Ивнезапно
прекратилсяпогребальный звон, и все колокола собора, колокола всех церквей
затрезвонили с неудержимой радостью, каквсвятуюсредуБлаговещенья,и
сталивзрыватьсяпасхальныепетарды,внебоустремились ракеты салюта,
зарокотали барабанысвободы,ионувиделштурмовыегруппывосставших,
которыепримолчаливомпотворствеохраныринулись во дворец через окна,
увидел, как они дубинками разогнали всех, кто стоял у гроба, как швырнули на
пол безутешную торговку рыбой, увидел, какониглумятсянадтрупом,как
затемвосемьздоровил отняли труп у бессмертия, лишили его вечного царства
сплошных цветов и за ноги поволокли его из этого царства вниз полестницам,
втовремякакостальныеразрушалииуничтожаливсе,что можно было
разрушить и уничтожить вэтомраю,полномроскошиибеды;ониломали
дорическиекапители,сложенныеизстандартныхплит,вышвыривали в окна
птичьи клетки, вице-королевский трон,рояль,разбиваливдребезгиурныс
прахомнеизвестныхгероев,рваливклочья гобелены, изображающие томных
девиц в гондолах разочарования, уничтожали портреты епископовивоенныхв
допотопнойформе,полотна с изображением грандиозных морских сражений; они
думали,чтонавекиразрушаютлоговоненавистнойвласти,истремились
разрушитьвсебезостатка,чтобыугрядущих поколений не осталось даже
воспоминания о проклятой его ветви; и все это он видел, а затембросилсяк
окнусвоегоубежища,чтобысквозьщели опущенных жалюзи посмотреть, что
творится за окном, увидеть, как далеко зашла волна разрушения всегоився.
-- Этоон!"Ивнезапно
прекратилсяпогребальный звон, и все колокола собора, колокола всех церквей
затрезвонили с неудержимой радостью, каквсвятуюсредуБлаговещенья,и
сталивзрыватьсяпасхальныепетарды,внебоустремились ракеты салюта,
зарокотали барабанысвободы,ионувиделштурмовыегруппывосставших,
которыепримолчаливомпотворствеохраныринулись во дворец через окна,
увидел, как они дубинками разогнали всех, кто стоял у гроба, как швырнули на
пол безутешную торговку рыбой, увидел, какониглумятсянадтрупом,как
затемвосемьздоровил отняли труп у бессмертия, лишили его вечного царства
сплошных цветов и за ноги поволокли его из этого царства вниз полестницам,
втовремякакостальныеразрушалииуничтожаливсе,что можно было
разрушить и уничтожить вэтомраю,полномроскошиибеды;ониломали
дорическиекапители,сложенныеизстандартныхплит,вышвыривали в окна
птичьи клетки, вице-королевский трон,рояль,разбиваливдребезгиурныс
прахомнеизвестныхгероев,рваливклочья гобелены, изображающие томных
девиц в гондолах разочарования, уничтожали портреты епископовивоенныхв
допотопнойформе,полотна с изображением грандиозных морских сражений; они
думали,чтонавекиразрушаютлоговоненавистнойвласти,истремились
разрушитьвсебезостатка,чтобыугрядущих поколений не осталось даже
воспоминания о проклятой его ветви; и все это он видел, а затембросилсяк
окнусвоегоубежища,чтобысквозьщели опущенных жалюзи посмотреть, что
творится за окном, увидеть, как далеко зашла волна разрушения всегоився.
"Ив один миг я увидел больше подлости и неблагодарности чем все что видели
из-за чего плакали мои глаза на протяжении всей моейжизниматьяувидел
своихошалевшихотсчастьявдовувидел как они толпами покидают мой дом
угоняя при этом коров с моейфермыуносяказеннуюмебельибанкимеда
полученногоизтвоихульев мать я увидел своих детей всех этих недоносков
которые устроили дьявольский концертгромыхаякрышкамикастрюльбарабаня
столовымцерковнымсеребромв медные тазы трезвоня хрустальными блюдами и
вопя при этом умер мой папа да здравствуетсвободаяувиделпылающийна
площадидеАрмаскостернакоторомжглимоиофициальныепортретыи
календарные литографии!" Ивотонсмотрел,какпылаютэтиофициальные
портреты, мозолившие людям глаза на каждом шагу все годы его режима, и снова
увидел свое собственное тело -- его волокли по мостовой, и на ней оставались
валятьсяорденаимедали,золоченыепуговицы,золотистыеаксельбанты,
парчовые лохмотья, шпажка карточного короля с кисточкой на эфесе,погоныс
десятьюпотускневшимисолнцамиГенералаВселенной, и он шептал: "Смотри,
мать, что со мной сделали", -- и всей кожей, всем существомчувствовалвсе
плевки,которыминаграждала тело толпа, и обонял содержимое опрокинутых на
него с балконов ночных горшков, и жгучий стыд терзал его, стыд,сменившийся
ужасомпримысли,чтоеговедь могут четвертовать, и его сожрут собаки,
растерзают грифыподбезумноезавываниеипиротехническиегромыэтого
карнаваласмерти--его смерти! А когда этот смерч пролетел, он все равно
отовсюду слышал вихри музыки, доносившейся до него, несмотря на безветренный
день, слонялся по своему убежищуиубивалмух,прихлопываяихладонью,
пытаясьточно так же прихлопнуть несносного сверчка, который сидел у него в
ухе и мешал думать.