Однако старик, хотьи
испытывал сомнения относительно вкуса предполагаемых яств,счел за трусость
уклонениеот поста, уже двоим стоившего жизни. ПришлосьГолубкову, стиснув
зубы, рыть новую яму.
Ему недоставаловнешнейпривлекательности.Небыло внем ничего от
столь популярногоувас русскогогенерала--тоестьособиздоровой,
дородной,толстошеей и пучеглазой. Он был тощ, узок, остролиц, с пробритыми
усиками и прической, у русскихназываемой"ежиком"-- короткой,колючей,
стоящей торчком и плотной.Тонкий серебряный браслет облегал его волосистое
запястье; он угощалвасдомодельнымирусскимипапиросами или английскими
"Kapstens", как он их называл, аккуратно уложенными в старыйпоместительный
портсигарчернойкожи, которыйсопутствовал ему в предположительномдыму
бесчисленных битв. Он был до крайности вежлив и до крайности неприметен.
Всякий раз что Славская "принимала" в доме у какого-либо ее покровителя
(бесцветного балтийскогобарона; доктораБахраха,чьяперваяженабыла
знаменитойКармен; русского купца старого закала, отменно коротавшего время
в обезумелом от инфляции Берлине,где он скупал дома прямо кварталами -- по
десятьфунтовштука),безмолвный муж еенеприметносновалпо гостиной,
приносявам бутерброд с колбасой и огурчиком или запотелую стопкуводки; и
пока Славская пела(на этихнепринужденныхвечерах она обыкновенно певала
сидя, с кулаком у щеки ибаюкая локотьв ладони), онстоял в сторонке,к
чему-нибудь прислонясь, илина цыпочках крался к далекойпепельнице, чтобы
нежно поставить ее на толстый подлокотник вашего кресла.
Пожалуй,врассужденииактерстваонмалостьпережималпочасти
неприметности, нечаянно внося в создаваемый образчерты наемного лакея,--
чтозадним числом представляется удивительно точным;с другой стороны, он,
полагаю, пытался выстроить роль на контрасте и, верно, испытывал упоительный
трепет,узнаваяпоопределеннымсладостнымзнакам--наклонуголовы,
вращениюглаз, -- чтов дальнем углу комнаты Такой-то привлекаетвнимание
новичка к тому обаятельномуобстоятельству, что стольневзрачный, скромный
человек совершал в пору легендарной войны небывалые подвиги (в одиночку брал
города и прочее в этом роде).
3
Вте дни (немногим раньше, чем дитя света выучилось говорить) немецкие
фильмовыекомпании, плодившиеся, точнопоганки,задешево нанимали техиз
русских эмигрантов,чьимединственным упованиеми ремесломоставалось их
прошлое-- тоесть людей вполненереальных,-- дабыонипредставляли в
картинах"реальную"публику. От такогосцеплениядвух фантазмов человеку
чувствительному начинало казаться, будтооночутилсяв зеркальнойкамере
или, лучшесказать, в зеркальной тюрьме, где ужеисебя-то от зеркалане
отличишь.
Таквот,когда я вспоминаюберлинские ипарижскиезалы,гдепела
Славская, и попадавшихсятамлюдей,мнечудится, будтоя переснимаюна
"техниколор"иозвучиваюкакую-тодопотопнуюфильму,вкоторойжизнь
представала серенькимтрепыханьем, похороны-- резвойпробежкой, и только
море было окрашено (тошной синькой), а за экраномневедомо кто крутил ручку
машины,невпопадимитируяшумприбоя.
Некийтемныйсубъект,кошмар
благотворительных обществ,лысый, с безумным взором,наискосьпереплывает
поле моего зрения(напоминаясидячей позой пожилогозародыша) ичудесным
образомвсаживаетсяв кресло заднего ряда.Наш милый князь тоже здесьво
всей красе: стоячий воротничок илинялые гетры. И маститый, но приверженный
мирскому батюшка с крестом, мерно вздымающимся на его обширной груди, сидя в
первом ряду, смотрит прямо перед собой.
Выступавшиенаэтих,воскрешаемыхвмоейпамяти именемСлавской,
празднествах русскихправыхотличались природой столь же призрачной, что и
публика, их посещавшая. Виртуоз-гитарист с поддельнойславянскойфамилией,
из тех,чтомелькают вмюзик-холльнойафишкесредипервыхдешевыхее
номеров, здесьпожиналнебывалые лавры,--и ослепительнаяроскошьего
инкрустированногостекломинструмента, ишелковые небесно-голубыештаны,
приходилисьпод статьостальномудейству. Следомзаним выходил пожилой
бородатый прохвост в ветхой визитке, бывый членсоюза "СвятаяРусь превыше
всего", ирасписывал, что вытворяютсрусскимнародомСыныИзраилевы и
масоны (два потаенных семитских клана).
А теперь, дамы и господа,мы имеем огромную честь и удовольствие...И
она возникала нажутком фоне изпальм и национальных флагов, иоблизывала
бледнымязыкомобильнонакрашенные губы,ивозлагала лайковые ладони на
стянутыйкорсетомживот,атемвременемеепостоянныйаккомпаниатор,
мраморноликийИосифЛевинский,забредавшийвтениеепения и в личный
концертный залцаря,ивсалонтоварищаЛуначарского,и в неописуемые
константинопольскиезаведения,проигрывалкороткуювступительнуюфразу,
несколько нотных камушков, брошенных в виде мостика поперек ручья.
Иногда,вопределенноготолкадомах,онаначиналасисполнения
национальногогимна,а там уж переходилакбедноватому, но снеизменным
восторгомпринимаемому репертуару.Загимном неизменноследовала "Старая
калужская дорога"(с разбитой молниейсоснойна сорокдевятой вирше),а
затемпесня,начинавшаяся --внемецкомпереводе,отпечатанномпониже
русского текста, -- словами "Du bist im Schnee begraben, mein Russland"1,и
стариннаянародная(сочиненнаяввосьмидесятыхчастнымлицом)--про
разбойничьегоатаманаиегоперсидскуюкрасавицу-княжну,которуюон,
обвиненный товарищами в мягкотелости, выкинул в Волгу.
Вкус у нее был никакой,техника беспорядочная, общийтон ужасающий; и
все же люди,для которыхмузыкаисентиментальность -- одно, или те, кто
желал,чтобыпесни доносили духобстоятельств, в которых они ихкогда-то
впервые услышали,благодарноотыскиваливмогучихзвукахееголосаи
ностальгическоеутоление,ипатриотическийпорыв.