В один из октябрьских дней мой благодетель, ужедостигший
последнейстадиивеличавойдряхлости,прибылсежегодным
визитом в Ментону, и мы с Ирис безпредупрежденияприехалис
нимповидаться. Вилла у него была несравненно роскошнее нашей.
С трудом поднялся он на ноги, чтобы сжатьрукуИрисвсвоих
восково-бледныхладонях,исамоемалоепятьминут(малая
вечность по светским понятиям) обозревалеемутнымиголубыми
глазамивсвоегородаритуальном молчании, после чего обнял
меняимедленноперекрестил,пожуткомурусскомуобычаю,
троекратным лобзанием.
- Вашанареченная,-сказал он, разумея, как я понимал,
"невеста" (и говоря на английском, который, как позжеотметила
Ирис,в точности отвечал моему - в незабываемой версии Ивора),
- так же прелестна, как будет прелестна ваша жена!
Я торопливо его уведомил - по-русски, -чтомесяцназад
мэрияКанниццысовершиланаднамипроворнуюцеремонию,
соединившуюнасузамибрака.НикифорНикодимовичвновь
воззрилсянаИрис и наконец поцеловал ей руку, которую она, к
моему удовольствию,поднялаположеннымобразом(несомненно,
натасканнаяИвором, при всякой возможности учившим ее подавать
лапку).
- Меня заморочили слухи, - сказал старик, - но впрочем,я
радсвестизнакомствосостольочаровательной юной леди. А
осмелюсь спросить, в какой же церкви был освящен обряд?
- В храме, который мы выстроим, сэр,-ответилаИрис-
немного нахально, подумалось мне.
ГрафСтаров"пожевалгубами" по обыкновению стариков из
русскихроманов.Вошла,иоченькстати,мадемуазель
ВродеВородина,пожилаякузина,ведавшаяхозяйством графа, и
увела Ирис в смежный альков (озаренный портретом работы Серова,
1896-й,-прославленнаякрасавица,мадамдеБлагидзе,в
кавказскомкостюме) на добрую чашку чаю. Граф желал поговорить
со мной о делах ирасполагалвсегодесятьюминутами"перед
уколом".
Как в девичестве величали мою жену?
Яответил.Он обдумал ответ и покачал головой. А матушку
ее?
Я назвал и матушку. Та жереакция.Акаковафинансовая
сторона нашего брака?
Я сообщил, что у нее есть дом, попугай, машина и небольшой
доход, сколько в точности, я не знаю.
Ещеминутупоразмыслив,граф осведомился, не желаю ли я
получить место в "Белом Кресте"? Нет, Швейцария тут не при чем.
Эта организация помогаетрусскимхристианам,раскиданнымпо
свету.Работапредполагаетразъезды,интересныесвязи,
продвижение на видные посты.
Я отверг ее так решительно,чтоонвыронилсеребрянный
коробок с пилюлями, и множество ни в чем не повинных леденчиков
усеялостолвокруг его локтя.
Эта организация помогаетрусскимхристианам,раскиданнымпо
свету.Работапредполагаетразъезды,интересныесвязи,
продвижение на видные посты.
Я отверг ее так решительно,чтоонвыронилсеребрянный
коробок с пилюлями, и множество ни в чем не повинных леденчиков
усеялостолвокруг его локтя. Он их смахнул на ковер сердитым
выпроваживающим жестом.
Чем же я в таком случае намереваюсь заняться?
Я отвечал,чтохотелбыпо-прежнемупредаватьсямоим
литературным мечтаниям и кошмарам. Большую часть года мы станем
житьвПариже. Париж становился средоточием культуры и нищеты
эмиграции.
И сколько я думаю зарабатывать?
Что ж, как известно Н.Н., разного рода валюты подрастеряли
свою самоценность в водовороте инфляции, однако БорисМорозов,
знаменитыйписатель,славакоторогоопередила его изгнание,
привел мне несколько "примеров изжизни"принашейнедавней
встрече в Канницце, куда он приехал, чтобы читать о Баратынском
вместном"литературномкружке". В его случае, четверостишие
окупало bifstek pommes, а пара статейв"Новостяхэмиграции"
снабжаламесячнойплатойза дешевую chambre garnie. Ну и еще
чтения, самое малое дважды в год собиравшие немалоеколичество
публики,-каждоемогло принести сумму, равноценную, скажем,
ста долларам.
Обдумав все это, мой благодетель сказал, чтопокаместон
жив,ябудуполучать чек на половину названной суммы первого
числа каждого месяца, и что в своем завещаниионмнеоткажет
кое-какиеденьги.Онсказал, какие. Ничтожность их ошеломила
меня. То было предвестиеогорчительныхавансов,которыемне
предлагалииздатели-последолгих,многообещающихпауз,
заполняемых стуком карандаша.
Мы наняли квартирку в две комнаты в 16-мarrondissement'e
Парижа,нарю Депрео, 23. Соединявший комнаты коридор выходил
передним концом к ванной и кухоньке. Предпочитая (из принципа и
по склонности) спать водиночестве,яуступилИрисдвойную
кровать,асамночевалнакушеткевгостиной. Стряпать и
прибирать приходила консьержкина дочка. Кулинарныеспособности
унеебылискудные,такчтомы часто нарушали однообразие
постных супов и вареного мяса, обедая в русском "ресторанчике".
В этой квартирке нам предстояло прожить семь лет.
Благодаряпредусмотрительностимоегохранителяи
благотворителя(185O?-1927),старомодногокосмополитасо
множеством нужных связей, я ковремениженитьбыобратилсяв
подданногоуютной иностранной державы и потому был избавлен от
унижения "нансеновским паспортом"(виднабродяжничество,в
сущностиговоря),каки от пошлой одержимости "документами",
вызывавшей столько злого веселья вбольшевистскихправителях,
ухватившихопределенноесходствомеждусоветскойвластью и
бессовестнойволокитой,какравноиблизостьгражданского
состояниястреноженныхэкспатриантовполитической
обездвиженности красных крепостных.