ОнигралЕленуТроянскую, а я
Крессиду."
- Врет, врет, - мурлыкала Ирис.
Ивор описал намдом,купленныйимвЛос-Анжелесе.Он
предложил,чтобыпослеобедамыснимобсудили сценарий,
который ему хотелось мне заказать, - по гоголевскому "Ревизору"
(мы,таксказать,возвращалисьвисходнуюточку).Ирис
попросила добавки.
- Смотринепомри,- сказал Ивор. - Жутко сытная штука,
помнишь, что говориламиссисГрант(ихдавняягувернантка,
которойон приписывал всякого рода отвратные апофегмы): "Белые
черви ждут не дождутся обжору".
- Вот потому-то я и хочу, чтобы меня после смертисожгли,
- заметила Ирис.
Онпотребовалвторуюили третью бутылку посредственного
белого вина, которое я похвалил измалодушнойвежливости.Мы
выпилизаегоновуюфильму(забылназвание),назавтра ей
предстояло пойти в Лондоне, а там, надеялся он, и в Париже.
Иворневыгляделниособеннохорошо,ниособенно
счастливо;онобзавелся порядочной лысинкой, стал весноват. Я
прежде не замечал, как тяжелы еговеки,какредкиибелесы
ресницы.Нашисоседи,троица безвредных американцев, шумных,
хмельных,громогласных,были,возможно,неоченьприятны,
однакониИрис,ниянесочлиоправданной иворову угрозу
"заткнуть эти бронксиальные трубы", тем более,чтоисамон
разговаривал довольно зычно. Честно говоря, я уже с нетерпением
ожидалокончаньяобеда- и домашнего кофе, - напротив, Ирис,
казалось, утвердилась внамерениивполненасладитьсякаждым
кусочком,каждойкаплей.Наней было очень открытое платье,
черное, ровно смоль, и ониксовые серьги,мойдавнийподарок.
Щекиируки,лишенныелетнегозагара,отливалиматовой
белизной, которуюмнепришлосьразделить-иможетбыть,
слишкомщедро,междуюнымиженщинамимоихбудущихкниг.
Блуждающий взор Ивора все примеривался к ееголымплечам,но
мнес помощью простого приема, - встревая с каким-то вопросом,
- удавалось сбивать этот взор с пути.
Наконециспытаниеподошлокконцу. Ирис сказала, что
через минуту вернется; ее брат предложил мне "пойти отлить", но
я уклонился, - не то, чтобы я не нуждался в этом, - нуждался, -
а просто по опыту знал, что говорливый сосед и вид егоблизкой
струи наверняка поразят меня испускательной импотенцией. Сидя в
холлересторанаипокуривая,яразмышлялоразумности
перенесениясложившегосяуклада работы над "Камерой люцида" в
иную среду, к иному столу, с иным освещением,синымнапором
внешнихзвукови запахов, - и видел, как мои листки и заметки
уносятсяпрочьподобнояркимокошкамскорогопоезда,не
останавливающегося на моей станции.
Я решил переговорить с Ирис
насчет ее идеи, и тут как разбратисестра,улыбаясьдруг
дружке,вышлипоразные стороны сцены. Ей оставалось прожить
пятнадцать минут.
Номера вдоль рю Депрео едва различимы, и таксист на пару
домов проскочил мимо нашей парадной двери. Онпредложилсдать
назад,но Ирис уже выпорхнула, и я полез следом, оставив Ивора
расплатиться. Она огляделась по сторонам изашагалакнашему
домутакскоро,чтояструдом настигнул ее. Уже подсунув
ладонь ей под локоть, я услышал, что Ивор окликает меня, -ему
нехватиломелочи.Я бросил Ирис и заторопился к нему, и как
раз поравнялся с двумя хиромантами, когда и я, и ониуслыхали,
какИрис кричит громко и храбро, словно отгоняя злую собаку. В
свете уличного фонаря мыразличилимужскуюфигурувплаще,
шагавшуюкнейспротивоположнойпанели,- он выстрелил с
такого малого расстояния, что мне показалось, будто он проткнул
еесвоимбольшимпистолетом.Теперьтаксисти мы с Ивором
следомподбежалиужетакблизко,чтовидели,какубийца
споткнулсяоее упавшее, съежившееся тело. Но он и не пытался
сбежать.Вместотогоонвсталнаколени,стянулберет,
расправилплечиивэтой жуткой, смехотворной позе поднял к
обритой голове пистолет.
Рассказ,послеполицейскогорасследования (которое мы с
Ивором запутали, как могли) появившийся среди прочих faitsdiver
в дневных газетах, сводился к следующему, перевожу: русскийиз
"белых",ВладимирБлагидзе,онжеСтаров,подверженный
приступам умопомрачения, ночью в пятницу обезумелокончательно
и,выскочивнасерединутихойулочки, открыл беспорядочную
стрельбу, первойжепулейубиванглийскуютуристкумиссис
[фамилияпереврана],случайнопроходившуюмимо,после чего
остановился и вышиб себе мозги. На самом деле он умер не тами
нетогда,но, сохранив в замечательно прочном котелке осколки
сознания, кое-как дотянул аждомая,втотгоднеобычайно
жаркого.Иворизкакого-тоизвращенного,словновосне,
любопытствапосетилеговвесьмаспециальнойбольнице
знаменитогодоктораЛазареффа-вкруглом-круглом,в
безжалостно круглом строении на верхушке холма, густо поросшего
конским каштаном, собачьейрозойипрочейкусачейзеленью.
Черездыркув мозгу Благидзе улетучился полный набор недавних
воспоминаний, затопациентсовершенноотчетливопомнил(по
словамрусскогосанитара,хорошоумевшегоразбиратьречи
пытаемых),какего,шестилетнего,водиливИталиив
увеселительныйсад,итамкрохотныйпоезд из трех открытых
вагончиков с шестью молчащимидетьмивкаждомисзеленым
паровозикомнабатарейномходу,испускавшимчерез уместные
промежутки клуб поддельного дыма, катил по кругу через кошмарно
живописные заросли куманики,чьидурманящиецветыкивалив
постоянном согласии со всеми ужасами детства и преисподней.